Онлайн книга «У.е. Откровенный роман...»
– Знаешь, у нас в академии был учитель, полковник Маневич, он говорил, что все нужно делать по этапам. Наш следующий этап: развод с Гленом, чтобы ты могла легально вывезти отсюда ребенка. – А если я откажусь? – Вывезти ребенка или развестись с Гленом? Она молчала. – Знаешь, – сказал я, – тебе совсем не обязательно ехать с ребенком в Россию… – А куда же? – Мы можем поехать в Европу. В Италию, например. Или в Брюссель… Я знал, что это слабый довод, но других у меня пока не было. Полина усмехнулась: – На какие шиши? – У нас будут деньги… – Нет. – Она встала. – Я никуда не поеду, ни в какую Италию. Хватит. У меня есть сын и есть муж. Пусть он американец… – Но он хороший человек, – усмехнулся я и тоже встал. – Спасибо. Суп был замечательный. Когда вы собираетесь ехать? – Не знаю… Глен сказал: через неделю. – Неужели ты думаешь, что я тебя отпущу? Она усмехнулась: – А что вы будете? Драться? Так вы не в России, вы тут приезжий. – И она ушла в гостиную, достала из кладовки складной массажный стол. У Вани, по ее расписанию, наступал час массажа. Это был такой новый и не предвиденный никем поворот, что я был вынужден доложить о нем начальству. Факс Банникову (я не хотел объясняться по телефону ни с ним, ни с Харуновым) выглядел просто: Полина отказывается разводиться с Гленом. Они собираются переезжать в Небраску, где Глен нашел новую работу. Прошу дать мне еще неделю на дополнительные усилия. О результатах сообщу. Павел. Докладную в другую инстанцию пришлось кодировать, она выглядела так: Petya@mail.ru. Форс-мажорные обстоятельства требуют играть флоридский вариант. Немедленно высылайте гарантийное письмо. Оно должно быть у меня через 24 часа. Пол. * * * Что чувствуют космонавты перед взлетом? И что будут чувствовать астронавты, покидая чужую планету – пусть даже самую прекрасную? Я стоял у окна, смотрел на эти гребаные пальмы и цветущие кактусы, на зеленую траву и чистые мостовые Сэндвилла и думал: нет, в раю жить нельзя! Даже sugar-daddies не выдерживают здесь дольше недели – при всех их деньгах, яхтах и замечательных флоридских девочках особого карибско-бразильско-европейского розлива. Пусть здесь тепло и солнечно, пусть вместо наших нахальных серых воробьев и каркающих черных ворон здесь летают пеликаны, зеленые попугайчики и красногрудые кардиналы, пусть тут круглый год можно плавать в изумрудно-зеленом океане и загорать на золотых пляжах, но – «где-то далеко идут грибные дожди»… Скажете, что это пошло, банально и mauvaiston, но я стоял у окна и чувствовал себя Тихоновым из «Семнадцати мгновений весны». И даже когда я ездил в «Home depot» за еще одной торпедой-контейнером сжатой пены «FFE»… или получал по электронной почте очередные инструкции от «Пети»… или подключал эту торпеду «FFE» к системе sprinklers-распылителей… или расписывался в приеме пакета экспресс-почты «DHL» (блин, до чего же американцы любят аббревиатуры!)… или прятал содержимое этого пакета за решетку кондиционера в своем бэйсменте… или стирал из памяти ноутбука все свои дневниковые записи и потуги на роман – в самом деле, ну кому нужна эта писанина?., или прислушивался по ночам к каждому шороху за окнами… или смотрел, как Полина и Глен пакуют свои чемоданы и картонные коробки с игрушками Ива, – этот мотив из фильма Юлиана Семенова и Татьяны Лиозновой, эта простенькая, как унылый подмосковный дождь, мелодия Микаэла Таривердиева все не отлипала от меня, а всплывала во мне, словно поплавок на рыбалке с Федей Синюхиным. Да, там, дома нам снятся жаркие страны, теплые пляжи и языки океанских прибоев, по которым можно бегать босиком даже в марте, когда в Москве минус 20° и окна черствеют от инея. Но здесь… Ладно, признаюсь еще в одной слабости. Когда 3 марта, вечером, Глен притащил на своей «тойоте-терсел» небольшой прицеп «U-hold» для их чемоданов и ящиков, уже сложенных у парадной двери для утренней погрузки и вояжа в Небраску, я сказал: – Глен, мне нужно с тобой поговорить. – Конечно, – тут же ответил он с испугом. – Я готов. – Мы должны говорить при Полине, позови ее. Он послушно поднялся на второй этаж и спустился с Полиной. – Сядьте. – Я показал им на пустой стол в гостиной. Они сели за стол. За окном ветер кренил и трепал верхушки пальм, к Флориде приближался очередной ураган. Полина смотрела на меня как на врага, но я проигнорировал это, я сказал: – Глен, ты помнишь Виктора? Ее жениха, с которым она сюда приехала? – Да, конечно, – ответил он. – Ты знаешь, что он бандит? Глен пожал плечами: – Да, Полина мне сказала. Но это уже не имеет значения… – Имеет. Он может прилететь в любой момент и убить тебя. – Я так не думаю… – А ты подумай. – Я думал. Если он не прилетел за ней в январе и феврале, то сейчас тем более… – А если он прилетит? – Я буду с ним драться. – Ты? – удивился я. Глен сунул руку под пиджак и извлек из-под мышки пистолет. – Ого! – сказал я. Это было как раз то, чего я опасался даже больше, чем рыжего Банникова. – Можно посмотреть? Глен, поколебавшись, отдал мне пушку – совсем неплохой немецкий «НК», «Hekler & Koch USP Compact» американского калибра.45АСР с несколько потемневшим серебряным верхом. Я вынул обойму, понюхал дуло. Глен и Полина напряженно следили за моими руками. Судя по запаху, из пистолета стреляли не так давно. Глен, конечно, купил его вовсе не ради Банникова, а для защиты от меня. – Подержанный, – сказал я. – Где ты его взял? – В Холландэйл. Там есть магазин и тир. Я кивнул, я знал это место, там есть любое оружие от «маузеров» и «узи» до «Калашникова». – Почем? – спросил я. – Двести баксов, – ответил Глен. – Что вы хотите от нас? – по-русски сказала Полина, не выдержав этой игры. Я повернулся к ней и тоже перешел на русский: – А что ты родная мать Вани, ты ему тоже сказала? – Да! Сказала! А что? Практически у меня не оставалось никаких козырей, но я еще потянул паузу, потом произнес: – Н-да… Ну что ж… – и развел руками. – Вы свободны… Глен потянулся за пистолетом, но я сунул обойму в карман. – Нет, пушку ты получишь утром. Глен посмотрел на меня, словно примериваясь, броситься на меня или нет, и я усмехнулся: |