Онлайн книга «Славянский кокаин»
|
— Но как?! Каким образом? — Сейчас мы вам все объясним, — пообещала Лада. — Только сначала и вы нам… Как это вы сумели оказаться живой и невредимой? Женщина опять затрясла головой и заплакала: — Вы обещаете… — Да успокойтесь вы. Обещаем! Мы гарантируем, что никто не будет заводить на вас уголовное дело. Итак, вы едете с Мишиным в машине, потом авария. И он находит вас бездыханной, то есть мертвой… — Я тогда встречалась с одним… — Местным хулиганом, — подсказала Лада. — Да, можно так сказать. Он занимался всякими там темными делишками, и у него всегда водились деньги… — Да, машина у восемнадцатилетнего парня в то время — это, конечно, не хухры-мухры, — пробормотал Денис. — Я была влюблена по уши, — продолжала Людмила. — А ему зачем-то понадобился Мишин. Говорил, что этот химик ему пригодится. Нужно было как-то поймать его на крючок. И вот Сева придумал эту идиотскую подставу, как сейчас говорят… Мишин был влюблен в меня до умопомрачения. И вот Сева якобы меня ему подарил. Дал свою машину для всяческих наших увеселений. Машина была испорчена с самого начала, Сева сделал что-то с тормозами. Я должна была спровоцировать как-то эту аварию. Сева сказал, что самое безопасное — это съехать на полной скорости в кювет, только не забыть пристегнуться. И когда мы сели в машину, я пристегнулась тут же, Коля был настолько очумевшим от свалившегося на него счастья, что сам не пристегнулся. Еще мы подвыпили. В общем, когда он снизил скорость, я дернула руль на себя. Тормоза были сломаны, и мы свалились в кювет. Я тогда сильно ударилась головой, но и только. Я отстегнула ремни безопасности, проверила, жив ли Коля, он что-то бурчал в бессознанке. Я вылезла из машины и улеглась на траве, как мертвая. Вот и все. Лада была поражена: — Как же вы на такое согласились? Вам не было его жаль? — Да я себе этого простить не могу! Каждый день много лет потом говорила себе: надо найти его телефон, позвонить, сказать, что я жива, но не могла, не могла, боялась, очень боялась. Только сяду у телефона, и такая на меня жуть нападает. Да и что я ему могла сказать… Дениса интересовало другое: — Но ведь были же натуральные похороны, нам жена Мишина говорила… Люда только махнула рукой: — Да не было никаких похорон. Это все Севка придумал: подослал кого-то к Мишину, чтобы на похороны, дескать, шел. Он верно, гад, рассчитал, что тот не сможет. В крематории Сева заплатил кому надо… А меня в Москву перевез. С родителями моими тоже договорился, он это умел… а они и помалкивали… рады были меня с рук сбыть… А Сева меня бросил через полгода… Лада, однако, не унималась: — А вы знаете, что Мишин себе из-за этого вены резал? Вы представляете, какая это травма и как он жил с постоянным чувством вины? Людмила заплакала. — Так как же вы на это решились? — Не знаю. Как-то не особо раздумывая. Я тогда очень любила Севу. А потом он так грамотно все объяснил, разложил по полочкам, что я ничего не боялась, а воспринимала это как очередное приключение. Мозговто не было совсем. Хотелось только приключений. Тогда был бум на все эти американские боевики и приключения. И я представляла себя героиней какого-нибудь фильма. Я же хотела быть актрисой. Собиралась поступать в театральный. И то, что нужно было проваляться на сырой траве, притворяясь мертвой, я воспринимала как определенный экзамен: выдержу, стану актрисой, не выдержу, значит, и соваться незачем. — Поступили? — поинтересовалась Лада. — Нет. Провалилась на втором туре. Жизнь и выступление перед огромной комиссией, оказывается, совершенно разные вещи. Я больше и не пыталась никогда. — Ну а о том, что сам Мишин в этой аварии мог погибнуть, вы не думали? — Нет. Сева так хорошо все объяснил, как и что нужно делать. Я была уверена, что все обойдется. Лада почти с ненавистью смотрела на нее. — Это вы? — спросил Денис, разглядывая фотографию молодой девушки за стеклом шкафа — в майке и расклешенных джинсах. — Да. Как раз в те времена. — Вот что, — сказал Денис. — Вы говорили, что жалеете обо всем, что случилось, что вас до сих пор преследует чувство вины. Так? Она молча кивнула. — Тогда вы можете спасти Мишина. — Но как? Объясните наконец! — Он находится в эмоциональном шоке. Ничего не помнит. Но его можно вывести из этого состояния другим потрясением, по силе равным тому, что с ним уже произошло. Мы думаем, что, если он увидит перед собой вас, живую и невредимую, для него это будет настоящим потрясением, и он придет в себя. Людмила помолчала некоторое время. — Ничего не получится, — сказала она. — Но почему? Вы же… Вы не хотите ему помочь? — чуть не задохнулась Лада. — Нет, вы неправильно поняли. Я очень хочу. Я… может быть… сделаю все от меня зависящее. Я пойду к нему в больницу… Но из этого ничего не получится. Он меня не узнает. Все замолчали, понимая, что это действительно так. — Я сильно изменилась. Посмотрите на фотографию и сравните. Ну, что вы скажете? Денису очень не хотелось признавать этот факт, но это действительно было так. Перед ним стояла совершенно другая женщина, нежели на фотографии. Раздался звонок в дверь. — Извините, — сказала Людмила и пошла открывать. — Ну все, — сказал Денис Ладе. — На этот раз — все! Полный провал. — Мама, я на десять минут, — раздался в коридоре звонкий голосок. — Как это на десять! — Ну у нас там туса идет. Меня ждут, короче. Я только переоденусь. — Никаких тус! Мы же с тобой договорились, что ты сегодня наконец-то побудешь один вечер дома! — Ну вот еще, размечталась! А у нас че, гости, что ли? В комнату заглянуло веселое личико с всклокоченными рыжими волосами. Денис замер. Это был натуральный двойник фотографии, той, что стояла в шкафу. Времени на раздумья не было, к тому же девчонка могла в любую минуту улепетнуть на свою тусовку. И он бросился в коридор: — Людмила Владимировна! Нам срочно нужна ваша дочь! Вы только посмотрите на нее и на свою фотографию! Романова механически так и сделала. — Чего-чего? Чего это я нужна? Я ухожу! Если хочешь, пошли со мной. — Девочка задорно подмигнула Денису. — Кому это я вдруг понадобилась? — Милиции, — спокойно произнес Денис. Девчонка изменилась в лице. Ее за руку ввели в комнату. — Расскажите все, — обратилась Лада к Людмиле. — Она же меня возненавидит, — шепнула та ей на ухо. |