Онлайн книга «Гении исчезают по пятницам»
|
Какая бедность, какая невостребованность за этими окнами, где сидят инженеры, гении и несостоявшиеся музыканты. Меня охватывает ревность. Ведь я нашелся. Я прейскуранты. А-а-а, не надо иллюзий. Все это стало однозначно проторено. Я слышу блюзы, но как-то странно и ускоренно. А кроме того, у них есть братья, которых могут забрать и заставить убивать. Поэтому нет ничего лучше мягкого хлебного мякиша и желания спать. Просто отсутствует иерархия. Анархия. Я рожден в водовороте народа. Осталось лишь воспоминание о люльке, в которой меня качала мать. Лучше не просыпаться, лучше спать… Правда, что есть купол неба? Правда, что под куполом женщина с перламутровыми глазами кидает крошки хлеба? И, долетая до земли, они обращаются снежинками — белыми осколками неба… Белый я, чистый белый, белого снега белей, Где эти милые ласковые порою слишком доверчивые — от этого веселей. И как щенок обалделый… Сева что-то мурлыкал во сне в такт заунывному ритму. А Денис вдруг как ужаленный подпрыгнул на сиденье: — Господи, иерархия — анархия!!! Это Венцель! Не Беспалов, не Полянчиков, а Венцель! Сева непонимающе захлопал глазами со сна: — Где Венцель? Какой Венцель? Но Денис не ответил, он уступил Агееву место за рулем и скомандовал: — В Останкино! — А сам уже набирал Макса: — Макс, у тебя есть на диске энциклопедия? — Есть. А что? — Посмотри там Кропоткина. — Угу, — замычал хакер, ноутбук у него, разумеется, был с собой. — Какого тебе, тут есть два: Кропоткин Петр Николаевич — геолог и Петр Алексеевич — князь, революционер. — Второго. — «Кропоткин Петр Алексеевич (1842–1921), князь, российский революционер, теоретик анархизма, географ и геолог. В 60-х гг. совершил ряд экспедиций по Восточной Сибири. В начале 70-х гг. обосновал широкое распространение древних материковых льдов в Северной и Средней Европе. В 1872—74 член кружка „чайковцев“, вел революционную пропаганду среди петербургских рабочих. В 1876–1917 в эмиграции, участник анархических организаций, член научных обществ. Автор трудов по этике, социологии, истории Великой французской революции. Воспоминания „Записки революционера“ (1-е издание на русском языке, Лондон, 1902)». — Замечательно. — Денис радовался как ребенок. — Срочно выясни мне все телефоны Венцеля: домашний, мобильный, рабочий… — Не части, — попросил Макс, — записывай домашний, есть в телефонной книге. И может, объяснишь, что происходит? В объяснениях, похоже, нуждался не только Макс, Сева с Агеевым тоже косились на Дениса с явным подозрением, как на буйнопомешанного. Но он в первую очередь с Севиного мобильного позвонил Венцелю. Того дома не было, ответила какая-то женщина, Денису некогда было разбираться, кто она: домработница, жена, сестра, секретарша? Он легко соврал, что Марка Георгиевича разыскивают из Российского фонда фундаментальных исследований, а женщина, ничего не заподозрив, сказала, что Марк Георгиевич сейчас на студии записывает передачу. — Быстрее, Филя, — поторопил Денис. И бросил Максу, который все еще был на проводе: — Не отключайся, держим постоянную связь. Альбина встретится с Венцелем в любую минуту, они оба в Останкине в двадцати шагах друг от друга. — Но почему Венцель? — по-прежнему недоумевали Сева и Филя. — Потому что Венцель, когда записывалась передача «Эврика», та самая, заинтересовавшая Эренбурга, уже знал, что следующим будет Кропоткин. Про иерархию и анархию — это была фрейдистская оговорка. Как сексуально озабоченный человек называет резервуар то резервативом, то презервуаром, так и Венцель вместо «иерархия» сказал совершенно не к месту «анархия». Его мысли были уже всецело заняты подготовкой убийства Кропоткина, а тут еще четыре надутых придурка за столом рассуждают об этих самых убийствах и даже пытаются предположить, кто будет следующим. Он даже при желании не мог в тот момент выбросить Кропоткина из головы. А самая стойкая ассоциация на Кропоткина какая? — Какая? — спросил Сева. — В школе надо было историю учить, — отмахнулся Денис. — Кропоткин — теоретик анархизма. Анархизма! Пока Денис и компания добирались до Останкина, Вячеслав Иванович поставил на уши останкинскую службу безопасности. Там ему быстренько выяснили, что Альбина Зайцева работает в редакции программ для детей и юношества, а Венцель соответственно обосновался среди научно-популярных проектов. В данный момент там у Венцеля действительно идет запись передачи, но примерно через полчаса все закончится. Заодно Вячеслав Иванович разжился пропусками для всех сыщиков, чтобы в самый интересный момент не возникло трудностей с проходом в какой-нибудь заповедный уголок. Альбина, которую слушали теперь все с максимальным вниманием, поинтересовалась у кого-то, будет он бутерброд или пиццу, получила ответ «бутерброды», зашелестела бумагами, потом отодвинулся стул и равномерно зацокали ее каблучки. — Она прется в буфет, — глубокомысленно заметил Щербак. — И там будет ждать Венцеля, — кивнул Денис. — У нас есть план здания? Там наверняка несколько буфетов. Плана здания не было. — Сева, Филя, Демидыч — бегом туда. Альбину найти, но на глаза не показываться, она может знать всех нас в лицо. Кого она точно не знает, так это Макса. Макс, войдешь в буфет и смотри в оба. Телефон не отключай, докладывай поминутно. — Погоди-погоди!.. — Макс не мог оторваться от своего ноутбука. — Кажется, ползет! — Вудбридж? — Ага! Он отвечает. Отвечает. Отправляет. Проверяем… На экран вывалился бегунок, отсчитывающий секунды до определения адреса. Все поголовно затаили дыхание. Синяя полосочка удлинялась медленно, словно издеваясь. Ползла, останавливалась, дергалась на точку-две. — Давай, родная!.. — уговаривал Филя. — Еще капельку, и еще капельку!.. Секунд сорок, тянувшиеся как два часа, наконец закончились, на экране высветился адрес. — Маза фак ю, сукин ты, блин, сын! — выдал Макс. И от содержания, и уж тем более от экспрессии, с которой это было сказано, у сыщиков просто челюсти поотваливались. — Венцель, Денис Андреевич! Причем прямо на рабочий адрес: «Эврика», собака и тэ дэ. Содержание: донт уорри, все будет о’кей, не боись, короче… — Тем более бегом туда, — рявкнул опомнившийся первым Вячеслав Иванович. — Радоваться гениальной прозорливости потом будем. |