Книга Комфорт гарантируется, страница 48 – Фридрих Незнанский

Когда у ворот псевдобольницы затормозило такси и оттуда вылезли двое мужчин суровой наружности в темных костюмах, у персонала (полностью состоящего из оперативников Вячеслава Ивановича Грязнова) не возникло сомнения в том, что долгожданные гости наконец-то появились.

Мужчины прошли через железные ворота на территорию и позвонили в дверь.

Несколько минут им никто не отвечал. Лишь после того, как звонки превратились в один нескончаемый трезвон, за дверью произошло какое-то движение, послышался звук открываемого замка, потом скрежет отодвигаемого запора и их взорам предстал здоровенный мужик с красной опухшей рожей.

Одет он был в белый халат и сандалии на босу ногу. Из-под халата виднелись мощные волосатые ноги.

Любезничать мужик был явно не расположен.

— Вы чего, охренели? — грубо поинтересовался он.

— Мы по делу.

— Какое дело? Сейчас суббота!

В голосе санитара прозвучало искреннее возмущение. Солидная доза перегара, которую он во время разговора распространял вокруг, свидетельствовала о том, что человека оторвали от по-настоящему важного занятия.

Гости из Приморского края переглянулись.

— Кто-нибудь из начальства есть? — строго спросил один.

— Какое, на хрен, начальство? — Санитар собрался захлопнуть дверь. — Я сам сегодня начальство!

Дверь захлопнуть не удалось.

— Ну ты, служитель Гиппократа! Тебе русским языком объяснили — у нас дело. К тому же любой вопрос можно решить полюбовно. — Один из сотрудников Анохина выразительно похлопал себя по карману. — А если сегодня ты за главного, так тебе и достанется больше.

Пару минут санитар размышлял. Поскольку он явно не был обременен излишним интеллектом, весь ход его мыслей красноречиво отражался на его физиономии.

Наконец санитар решился:

— А чего надо-то?

— Вот это уже другой разговор, — улыбнулся тот, кто хлопал себя по карману. — Может, все-таки для начала пустишь?

Последовала еще одна минута размышлений.

— Не-а, — мотнул головой санитар. — Не пущу. Мне за это втык дать могут.

— Так ведь никого из начальства нет?

— Настучат, — доверительно сказал санитар. — Давайте здесь поговорим.

Он вышел наружу и закрыл за собой дверь.

— Ну и что за дело?

Задавая этот вопрос, санитар смотрел не на лица своих собеседников, а на карман.

Внушительных размеров черный бумажник из дорогой кожи не замедлил появиться на белый свет.

— У вас тут человек сбежал на днях. Хотелось бы узнать, как это было.

— Человек? — переспросил санитар, не отводя взгляда от бумажника. — Какой еще человек?

Из бумажника появилась пара сотенных бумажек.

— Савинкин Олег Станиславович.

Деньги перекочевали в карман белого халата. После этого санитар широко улыбнулся:

— Ах вот вы о ком? Точно. Как же я мог забыть. — Улыбка сделалась еще шире. — Олежек… Точно, бежал, сучара. А кто бы мог подумать.

Сотрудники службы безопасности снова переглянулись.

— Тебя как звать-то?

— Серега, — радостно сообщил санитар. — А вас?

— Неважно. Так вот что, Серега. Ты в этой больнице давно работаешь?

— Одиннадцатый год уже.

— В ту ночь, когда он сбежал, ты работал?

— Работал, — подтвердил Серега. — И я работал, и Рома работал. Я же этого Олежку пять лет знаю, когда он пацаном еще к нам попал. У меня тогда тоже смена была, когда его привезли. Кто же мог подумать, что он вот так вот возьмет и удерет. Вроде в последнее время на поправку пошел.

— Значит, так, сейчас расскажешь нам все, как было, и вообще все, что о нем знаешь, и получишь полторы штуки.

— Полторы? — недоверчиво переспросил Серега.

По голосу было понятно, что он рассказал бы все и за пятьсот рублей, однако, как говорится, раз пошла такая пьянка…

— Две, — сказал Серега. — Мне еще с Ромой делиться надо. Кстати, если хотите, я вам и его позову. Мы в ту смену вместе работали.

— Хорошо, две.

Для сотрудников службы безопасности Мурада Непесова особой разницы между этими двумя цифрами не было.

— Так чего мы здесь-то стоим. — Серега завозился с ключом. — Пойдемте внутрь, я вам там все на месте покажу.

— А втык не дадут?

Серега ухмыльнулся:

— Теперь не дадут.

Первым, что увидели гости, оказавшись внутри, было огромное зеркало, висевшее практически напротив входной двери. Такое зеркало было уместнее в каком-нибудь задрипанном провинциальном театре, в который особо никто не ходит и который возведен-то в свое время был исключительно из-за увлечения местного партийного босса молодой артисткой.

Но самым впечатляющим был даже не размер зеркала, а внушительный слой пыли на его поверхности. На нем можно было писать картины, чем кто-то из персонала (а кто же еще?) не преминул воспользоваться. Рисунок, правда, получился весьма схематичным, но при этом очень выразительным. В нижнем углу была изображена голая женщина. Особое внимание неизвестный самородок уделил особенностям женской анатомии.

В помещении пахло лекарствами, особенно почему-то выделялся запах аниса.

За стеклянной конторкой (назвать ее регистратурой не поворачивался язык) сидела раскрасневшаяся молодая женщина довольно-таки вульгарной наружности и мужчина в белом халате.

Судя по всему, это был уже упоминавшийся Рома.

Если говорить о внешности женщины, то в первую очередь в глаза бросался ее макияж. Сложно сказать, где она училась наносить косметику, но, судя по всему, известного визажиста Сергея Зверева среди ее учителей не было. Как, впрочем, и любого обычного визажиста.

Женщина явно считала, что, чем больше косметики, тем лучше. Ее губы были накрашены ярко-красной помадой, такую помаду обычно продают под вывесками — «настоящая французская косметика; все по 100 рублей». Тушь она, скорее всего, покупала там же.

Хотя те критики, которые говорят, что подобные женщины ничего не понимают в вопросах пола, сильно ошибаются. И поведение санитара Ромы было тому наглядным подтверждением.

Радостно похохатывая, Рома то и дело похлопывал женщину по разным частям тела и пытался ее обнять.

Несмотря на то что женщина всячески уклонялась от этих незамысловатых ухаживаний, ей это определенно нравилось.

Между ними стоял стол, на котором возвышалась литровая бутылка водки и были разложены все необходимые атрибуты душевной пьянки на троих — нарезанная толстыми кусками одесская колбаса, ломоть сала с воткнутым в него ножом, буханка черного хлеба и пятилитровая банка с солеными огурцами.