Книга Вне себя, страница 66 – Василий Головачев

– Так ночь была, – рассеянно сказал Прохор.

– И я о том же.

Почти не встречая жильцов комплекса, они прошлись по плиточной дорожке вдоль зданий, разглядывая одно за другим – блок «Ступени», «Венгерский», «Правительственный», ресторан, спустились к реке, где за мостиком располагалась шашлычная. Река Чемал была в этом месте мелкой, играя струями и бурунами над слоями обкатанной гальки и камней покрупнее.

Этномузей, стоящий перед выездными воротами комплекса, был абсолютно пуст, постояльцы посещали его редко.

– Мало гостей, – кивнул Прохор на стоянку автомобилей под скалой слева.

– Комплекс почти заполнен, – не согласился Саблин. – Просто многие уехали на экскурсии, а многие селятся без транспорта. Да и приезжают чаще всего на два-три дня на выходные, с вечера пятницы по вечер воскресенья.

Вернулись к своему корпусу.

– Заглянем на островок? – кивнул Данимир на зелёный лесной мыс за рекой, на который вёл мостик.

– Не хочу, ещё успею, – отказался Прохор.

– Чем займёшься?

Прохор бросил взгляд на часы.

– Дособираю твой эргион, немного осталось, потом схожу в гости к Прохору-2.

– Шатаеву? – усмехнулся Саблин.

– К Шатаеву, – ответно улыбнулся Прохор. – Пытаюсь привить ему вкус к драйву, воспитать чувство ответственности. Потенциал у него высокий, а характер – ни рыба ни мясо, чисто водолейный, без осевого волевого стержня.

– Смотри, как бы он тебя не перевоспитал.

– Я бедовый, – показал зубы Прохор, – за что и получал в детстве по полной программе. Воспитывали меня воспитывали, но до конца отбить тягу к приключениям не смогли.

Саблин похлопал друга по плечу, довёл до номера и оставил одного.

Позвонил в Суздаль, поговорил с помощником, на которого оставил группу учеников, пообщался с приятелями, потом вышел на балкон со стаканом чистейшей минерализованной воды из артезианской скважины, которой пользовались все жильцы комплекса, и с удовольствием подставил лицо под лучи солнца, поглядывая на склоны гор напротив, за рекой, поросшие сосново-лиственничным лесом.

Было удивительно тихо, на территории пансионата ценили тишину, и это завораживало, успокаивало, настраивало на философский лад.

Саблин позагорал с час, сходил в ресторан, выпил чашку кофе, вернулся в номер. Хотел было постучать в стену соседнего номера, где жил Прохор, но услышал, как скрипнула дверь на веранде, соединявшей номера третьего этажа, и вышел.

Прохор стоял на нагревшемся полу веранды в одних плавках и смотрел на лес. Оглянулся.

– Я думал, ты спишь.

– Отдыхаю, но не сплю. Закончил?

– Сейчас покажу. – Прохор вернулся в номер и вынес модуль, склеенный из стеклянных стерженьков и деревянных палочек.

Саблин взял его в руки, разглядывая самое настоящее произведение искусства. Чтобы сделать такой сложный геометрический шедевр – четыре многогранника один в одном, надо было обладать чуткими пальцами, изумительной интуицией, точностью и глазомером, а главное – терпением.

– Какой красивый… – с дрожью в голосе произнёс Данимир.

– Нагрей его.

– Как?

– Мысленно. Он должен прочувствовать тебя и подстроиться.

Саблин сосредоточил взгляд на эргионе.

Какое-то время ничего не происходило. Затем многогранник шевельнулся как живой (создавалось именно такое впечатление), в ладонь сорвалось колечко тепла, и модуль стал шёлковым на ощупь. Длилось это ощущение долю секунды и прошло, но Саблин понял, что эргион настроился на его биополя.

– Ну как? – с любопытством осведомился Прохор.

– Он шевелится…

– Всё в порядке, это эффект гармонизации биополей. Он тебя будет чистить и гармонизировать.

– Каким образом?

– Ты почувствуешь, насколько легче станет работать организм.

– Давай попробуем его в эксперименте.

– Для этого надо нырять в Бездны, а я сейчас не настроен, хочу просто подышать чистым воздухом и расслабиться.

– Ладно, дыши, я у тебя воздух не отнимаю. Появится минутка, дай знать, мне почему-то кажется, что умение ходить по числомирам «матрёшки» мне скоро понадобится.

– Не боишься, что и за тобой начнут гоняться Охотники?

– Пусть попробуют.

Прохор задумчиво оглядел лицо Данимира, покачал головой.

– Мне когда-то тоже казалось, что я легко отобью любую ментальную атаку. А теперь приходится прятаться от друзей.

– От меня прятаться не придётся.

– Надеюсь.

Саблин не обиделся, вполне понимая чувства друга. К тому же Охотники могли повторить пси-атаку на него и попытаться зазомбировать, внедрить своего эмиссара. Чем закончится эта попытка, он не знал, хотя готов был сражаться с зомбирующей программой не на жизнь, а на смерть.

– Тогда идём обедать, уже время.

Прохор посмотрел на солнце, прищурясь, кивнул с запозданием.

– Можно и пообедать. Ты звонил Юсте?

– Звонил.

Ответ Саблина был так лаконичен, что Прохор улыбнулся.

– То есть её можно не ждать?

– Она так не сказала, а ты мог бы не спрашивать, зная её занятость.

– Знаю, потому и не жду.

– Ты ошибаешься.

– Относительно чего? – не понял Прохор.

– Относительно поступков Юстины. Если бы она тебя не ценила, давно ушла бы и не встречалась. Просто у неё такой характер.

– Если бы она меня ценила, мы давно жили бы вместе. Так что ошибаешься ты.

Саблин задержался на пороге.

– Мой наставник говорил: если ты можешь исправить последствия своей ошибки, ты ещё не ошибся. Поэтому мы оба ещё в начале пути. – Он подумал. – Иногда совершаешь такие поступки, что тараканы в голове аплодируют стоя. – Он ещё немного помолчал. – Хотя я никогда не ошибаюсь.

Прохор засмеялся, подтолкнул его в спину:

– Иди, философ. Математику в институте нам преподавал профессор Чмыхало, так он любил повторять: возможно, твои ошибки – то, что нужно Вселенной.

– Меткое замечание, я запомню, – пообещал Саблин.

Пообедали, отведав на первое грибной суп, а на второе – котлеты из марала.

– Прогуляемся? – предложил Саблин, когда они вышли из ресторана, с удовольствием окунаясь в солнечные лучи; стояла идеальная для этих мест погода.

– Нет, я бы поспал, – признался Прохор.

– Давай всё-таки потренируемся нырять в «матрёшку», пока есть время.

– Успеем ещё.