Онлайн книга «Ветлужцы»
— Мыслишь, подневольные людишки побегут сюда? — Тьфу на тебя… Не дай бог, тогда нам никакой торговли здесь вовек не увидеть. Выжгут эти земли и соли набросают, дабы не росло ничего. — Ну уж… — Уж ну! Я про твою судьбу намекаю. — Тогда договаривай, а то меня в сон уже клонит от речей твоих, — криво улыбнулся Дмитр. — Прибьют меня или нет? — Было еще второе условие. И выдвинул его тот ратник, с которым ты дрался в круге… — Выжил, значит? То-то мне показалось, что скользнул вниз он перед броском моим. Отомстить хочет или просто еще раз силушкой померяться? В любом случае я ему не откажу — хорошо дерется, да и нюх у него… Как он прознал, что у нас что-то затевается, а? — Бьется неплохо, но ты сильнее. Однако не годен он теперь для битвы ратной: рука у него левая не двигается, да и не виру с тебя просит. На службу они тебя зовут, Дмитр. Сначала расспрашивали Кузьму, кто у нас сильнее в воинском деле. Узнав про тебя, вызнавали твою подноготную до седьмого колена — не нравилось им, что под Якуном ты ходил… — А кто меня, кроме него, возьмет? Я ведь кому ни попадя могу правду в глаза сказать — кому такое любо? Каждый норовит за меч схватиться. А Якун мне драться не запрещает, наоборот, подзуживает постоянно. Правда, из его людей со мной уже не связывается никто… — Вот это им тоже отчасти понравилось. Говорят, для обучения воев им человек нужен, на три года ряд будет, а потом иди куда хочешь. Жить свободным человеком будешь, роту воеводе принесешь. Одно условие — норов свой только при обучении показывать. — Не смогу, ты же знаешь. — Знаю, но они сказали, что болтать тебе не запретят, лишь бы сам на правду не обижался. А поединков столько на той учебе обещают, что до постели будешь еле доползать. — Ну-ну… — А Якун, земля ему пухом, — Захарий улыбнулся каким-то своим мыслям, — от роты тебя освободил. Вот так. — Что, помер он? Перестарался ты, Завид? — Нет, это просто Захарий Матвеич присказку от ветлужцев перенял, — довольно блеснул глазами отрок. — Это какую же? — Да они, как про Якуна скажут что, так всегда добавляют: земля ему пухом или, мол, вечная память! — Улыбка Завида расползлась во весь рот. — Думаешь… — Уверен, не забудут они его! Воев простых еще могут простить, а Якуна — нет. С остальными свары не стали затевать из-за него, да и остальных воев отдали: все-таки Кузьме еще сюда приходить летом… — Завид покосился на Захария, не рискуя говорить за него. — Однако насад [12] небольшой за день до ухода Кузьмы и Якуна убыл, а там вперемешку и черемисы и ветлужцы были. Дорога в верховья Ветлуги длинная — кто знает, откуда стрела прилетит? Ты что, плохо тебе? Бледное лицо Дмитра раскраснелось, а плечи стали мелко подрагивать, будто он сейчас не выдержит и расплачется. Наконец с трудом сдерживаемый хохот вырвался наружу, перейдя в натужный кашель: — Ох-хо-хо… кха-кха… Мне эти вои все больше нравятся. Головами играют, живого человека поминают как покойника, в купеческих делах тебя перещеголяли, Захарий Матвеич, а виру… виру они стребовали, какую изначально захотели. Не будет мне с ними скучно, ой не будет! * * * Солнце уже скрылось в серой хмари набежавших туч, и дневной свет, падающий из оконца под крышей, почти не освещал неприбранного стола дружинной избы, за которым сидели и чего-то ждали несколько человек во главе с воеводой. Тот застыл насупившись, краем уха слушая, как староста жалуется на погоду и свою спину, разболевшуюся совершенно не ко времени. — Погодь малость. — Ладонь Трофима прервала стенания Никифора. — Вестник донес, что закончил лекарь наш Свару лечить… Чего же он не идет? — Оперировать закончил, — вмешался Николай, нимало не смущаясь взглядов, осуждающих того, кто посмел поправить воеводу. — А само действо называется операцией. Сращивать сухожилия — это вам не хрен собачий, а очень даже серьезное дело. И не факт, что все получится, так что будьте готовы ко всему. Сначала разрезать надо рану… — Что же он сразу не срастил? — нашел новую тему для разговора Никифор, которому невмоготу было сидеть в четырех стенах в ожидании каких-то событий. — Не пришлось бы тогда заново его резать… — Потому что Свара без памяти был, стоеросовая ты башка. Как бы он сказал, что рука у него не двигается? — А сразу как очнулся? — продолжал настаивать Никифор. — Пока рана не заросла? — Не… — помотал головой Николай. — Уже нельзя было. — Это почему? Не оттого ли нельзя было, что ты не понимаешь ничего в лекарском деле? И сам ты похож на эту… стохреновую башку, вот! — А я и не говорю, что понимаю что-нибудь, — улыбнулся в усы кузнец на переиначенную поговорку. — Я просто заранее поговорил со Славой, потому и знаю все наперед. На лучше съешь семечку жареную… — Это из тех желтых цветков, что выросли у вас на огороде? — опасливо потянулся за семечком староста. — А что одну-то? Дай хоть пяток… — Не дам, — отрезал Николай, раздавая всем по одной штуке. — Это только на пробу. По весне раздам по малой горсти — посадите, вырастите, тогда и лузгайте на здоровье, а кто захочет — может и масло гнать подсолнечное. — Это как это… гнать? — Колесо подливное плотники уже ставят для мельницы выше заводи, туда же и пресс поставить можно. Однако для этого сначала надо целое поле семечками засадить. — А картошку вашу дашь попробовать? Вспомни, что обещал! — Не-а, эту совсем не дам — мы сами не будем есть, хотя и хочется. А обещал я поделиться, а не дать попробовать! Вот по весне и наделю глазками тех, кто огороды под нее подготовит. А еще морковью и луком. От первой семян хоть завались, а вот лук пока только на чернушку пойдет, ну… на луковички малые. — Да знаем уже, — махнул рукой Никифор и устало вздохнул. — Бабы все уши прожужжали про овощи твои, всем попробовать охота. Кое-кто не выдержал да семечко-другое за пазуху положил… кхм. Вдруг передумаешь, а они на огороде вашем горбатились. — За картошку руки оборву, а остальное… Пусть чуть-чуть семян разбежится, мало ли что случиться с нашим хранилищем может. Я и сам все по нескольким местам раздам для пущей сохранности. Ты только скажи бабам, чтобы без моего благословения не сажали… — А ты батюшкой заделался? Или на самом деле слово заветное шепнуть надо? |