Онлайн книга «Чеченский след»
|
Били его и приговаривали: — Это тебе за Минутку, теперь за Витька, — за всех наших братьев, которые там погибли, за наш район, это — за Заводской, а это — за Старопромысловский… Он провалился в черную пустоту… Очнулся от новых побоев. — Что теперь с ним делать? — переговаривались они. — Может, перевезти в ИВС? — Куда? — не расслышал от ударов голоса своего «коллеги» один из палачей. — Баран, — ответил первый, — в изолятор временного содержания. — Далеко? — Рядом, в Химках, — бодро ответил третий, успевший отдохнуть от изнурительного избиения чеченского «врага». — Давай вставай! — Это уже было обращено к Аслану. Но Аслан не мог держаться на ногах. Его челюсть была выбита. Он не мог вздохнуть — так резко болели грудь, спина, почки, бока. Дежурные в ИВС отказались принимать его в таком виде. Тогда у них возникла новая идея: — Отвезем его на Восьмого Марта… — Он же все слышит! — Второй заметил, что Аслан шевельнулся. — Сейчас забудет, — ответил первый. После чего его снова «погрузили» в тьму беспамятства. Аслан пришел в себя все в том же «газике». Он уже не понимал, утро сейчас или вечер, в глазах было темно, он думал только об одном: «Быстрей бы убили…» Но, судя по всему, это в намерения палачей не входило. Везли его долго, часа два, по крайней мере, так казалось Аслану. Наконец «газик» остановился у больших железных ворот. Это оказалась больница. Его бросили в коридоре, а сами палачи пошли в кабинет, из которого врач так и не вышел, чтобы взглянуть на больного. — Господи, — склонилась над Асланом проходящая мимо санитарка-старушка, — кто же это тебя так? Аслан не смог ответить. Открылась дверь кабинета, палачи вышли со справкой, очевидно, той, которая была им нужна. — Может, помочь чем, сынок? — Старушка пыталась вытереть кровь на лице лежащего на полу Аслана. — Иди, мамаша, по своим делам! — грубо скомандовал один из палачей и оттолкнул старушку. — Нечего наркоманов жалеть! Старушка с жалостью посмотрела вслед утаскиваемому палачами Аслану, покачала говолой: — Господи, когда же все это кончится!.. — Гляди не болтай у меня, — оглянулся один из палачей, — а то для тебя прямо сейчас все и кончится… Второй засмеялся. Очевидно, это была шутка. — Куда теперь? — спросил первый, когда они вышли во двор больницы. — Петрович сказал, челюсть надо ему вправить, — другой показал в неведомом Аслану направлении — туда. «Заботятся, гады», — мелькнуло в сознании Аслана. Тащили его недолго. Новое помещение находилось неподалеку от больницы. Аслан увидел только белый халат, белую маску на лице костоправа, который собирался вправить ему челюсть, и потерял сознание от острой боли, пронизавшей все его тело… Пришел в себя он на бетонном полу. Боли он уже не чувствовал. И не думал о том, что с ним вообще будет дальше. Но почему-то беспокоил вопрос: «Неужели это Елена сообщила им, что я был у нее? Ведь они взяли меня буквально через десять минут после того, как я вошел в ее квартиру. И это не проверка паспортного режима. И не облава на террористов. Омоновцы действовали целенаправленно…» Аслан гнал от себя подобные мысли, но его сознание снова и снова возвращалось к этому: «У нее своя семья, другая жизнь, я для нее — препятствие, возможно, даже напоминание о сделанной ошибке… Может, это и к лучшему, что у сына другой отец и что в его документах не будет написано: „Чеченец“… Хотя он, как она однажды сказала, моя копия. Бедный мальчик, только бы ему не пришлось пережить всех страданий, которые выпали на мою долю только потому, что я чеченец…» Он вспомнил о том, с какой гордостью отец говорил ему о его происхождении. Древний княжеский род Магомадовых был известен не только в Грозном. Аслан всегда гордился своими предками. Даже тогда, когда в армии впервые в жизни услышал от «дедов» презрительное, обращенное к нему: — Чечня! Аслан ответил с гордостью: — Да, я чеченец и горжусь этим. «Деды» растерялись, они ожидали чего угодно: ответных оскорблений, драки, обид, но только не такого спокойного, гордого ответа. С этого момента все вокруг словно забыли о его происхождении, и ни разу до конца службы никто не осмелился напомнить ему об этом. Аслан рассказал своей матери о том, что в Москве у него есть сын, рассказал и об отношениях с родителями Елены. Мама Аслана рассудила, как всегда, мудро: — Без родительского благословения, сынок, счастья не будет… Но если ты любишь и если она тоже тебя любит, то быть вам вместе вопреки всем обстоятельствам, козням всех врагов, которые только укрепят ваши чувства… — Я очень скучаю по сыну, — говорил матери Аслан, — хочу его видеть, но боюсь мешать ее жизни, да и Сереже сейчас лучше не знать о своем отце… — Если это твоя кровь, — так же спокойно и степенно отвечала мать, — то он тоже скучает и рано или поздно потянется к родному отцу, но не торопи события… И Аслан ждал. Голова раскалывалась, думать больше не было сил. Аслан провалился в глубокие расщелины памяти, ему почудился знакомый запах старых вещей, почти забытые голоса… Аслан встал и пошел, открыл дверь в другую комнату и… очутился в темной комнатке с низким потолком — в крестьянской избе в три маленьких окошка, расположенных низко над полом, через них сильно бил свет луны с улицы. Комната слева была во тьме, но угадывался стол со стульями, и вроде там кто-то сидел. Из окна виделись сугробы снега, аккуратно отметенные к концам протоптанной дорожки, — так было принято у них чистить улицы. Что-то очень знакомое… Аслан узнал эту избушку с островерхой крышей, как монашеский куколь укрывшейся между трех кирпичных двухэтажек — эдакая присевшая бабушка. В этой избушке жила его бабушка до конца своих дней, как ни звали ее сыновья переселиться в новый, только что выстроенный кирпичный дом — та ни в какую. И тут услышал Аслан голос бабушки, она позвала его ласково: — Асланушка, иди ко мне… Сядь со мною… — Бабушка… Аслан прижался к ее лицу щекой. Она погладила его по голове своей сильной шершавой рукой: — Узнал меня, внучек? — Да, бабушка, но ты же умерла? — Умерла, умерла, но вот решила с тобой повидаться. Здесь можно… — Да ведь твою избушку снесли двадцать лет назад! — Ничего, что нету, мне разрешили побыть здесь недолго. — Так это что, теперь комната свиданий, что ли? |