Онлайн книга «Остров»
Посвящается Трейси и Клэй. Сквозь призму времени в любом романтическом приключении видна трагедия. Пословица В естественном, догосударственном состоянии у людей нет ни искусства, ни литературы, ни общества; есть лишь постоянный страх и непреходящая опасность внезапной гибели; и человек одинок и жалок, злобен и груб, и век его короток. Томас Гоббс. “Левиафан” Глава 1
Судно стояло на якоре так спокойно, что казалось приваренным к воде. До берега было далеко, и длинные перекатывающиеся донные волны – отголоски далеких штормов – должны были бы играть им, поднимая и опуская линию горизонта. Но уже больше недели над Атлантическим океаном, от Гаити до Бермуд, стояла область высокого давления. На небе – ни облачка, и в отраженном полуденном солнце вода отливала сталью. На востоке, примерно в миллиметре выше края света, висело что-то серое, колеблющееся – отражение островка, лежащего сразу же за линией горизонта. На западе – ничего, кроме паривших в танце волн тепла. На корме, с лесками в руках, стояли двое – они ловили рыбу. На них были потрепанные шорты, грязные белые футболки и широкополые соломенные шляпы. То и дело один из них сбрасывал с кормы ведро на веревке и выплескивал воду на палубу, чтобы босые ноги не поджаривались на стекловолоконном покрытии. Между ними, в углублении, предназначенном для стрелка, сейчас стоял импровизированный столик из перевернутых коробок от спиртного, заваленный рыбьими головами, требухой и клубками смерзшихся сардин для наживки. Чтобы леска не перетиралась на бронзовых поручнях, оба они держали руки над водой и ждали подергивания – знака того, что где-то внизу, в сотне фатомов под ними, рыба взяла наживку. – Чувствуешь? – Нет. Хотя она там, внизу... если только мелочь даст ей подойти. – Что за сволочной прилив! – Да. Все время поднимает мою наживку. Запахи кухни достигли кормы и смешались с вонью портящейся на солнце рыбы. – Чем этот чертов португалец будет нас сегодня травить? – Судя по вони – свиными рылами. В темной бездне под судном рыбина немалых размеров взяла одну из наживок и понеслась к расщелине в скале. Мужчину прижало к планширю. Уперевшись коленями, чтобы не упасть за борт, он начал выбирать леску: ярд левой рукой, ярд правой, еще один левой... – Черт! Я знал, что она там! – Может, это акула... – Как же, акула, черт ее подери! Моби Дик, а не акула! Рыбина опять рванулась, и мужчина заскрипел зубами – леска врезалась ему в руку, – но он не отпускал ее. Внезапно леска ослабла. – Сука! Второй мужчина рассмеялся. – Приятель, ты не умеешь ловить рыбу. Ты вытащил крючок у нее из пасти. – Она его откусила, вот в чем дело! – Откусила... Он медленно стал выбирать леску, следя за тем, чтобы она аккуратно сворачивалась у его ног. Крючок, грузило и вожак [1] исчезли, а сама леска была измочалена. – Я ж говорил тебе – откусила. – Ну а я тебе говорил, что это черт, а не акула! Мужчина привязал к леске новый крючок и вожак. Он оторвал две полузамороженные сардины от клубка наживки, одну съел, а в другую продел крючок – сквозь глаза, по хребту. Выбросив крючок за борт, он позволил леске заскользить между пальцами. – Эй, Дики! – Да. – Завтра в какое время? Как сказал капитан? – В полдень. В одиннадцать с чем-то он встречает самолет. Ну, а дальше смотря по тому, сколько у них шмоток. Они должны быть в доке примерно в полдень. – Какие там врачи на этот раз? – Нельсон, я тебе раз сто уже это говорил. Это нейрохирурги. Нельсон рассмеялся. – Да, это круто... – Не понимаю, что смешного может быть в нейрохирургах. – Это врачи, которые лечат голову, приятель. А зачем врачам, которые лечат голову, баловаться рыбной ловлей? – Нейрохирурги лечат не только голову. – Это ты так считаешь. Когда тот парень на Барбуде огрел меня по голове, меня послали к нейрохирургу. – Ты мне рассказывал. – Я, впрочем, привел его в замешательство, и он послал меня к какому-то чеху. – Во всяком случае, нет такого закона, что нейрохирург не может заниматься рыбной ловлей. Важно одно – капитан говорит, что они сразу платят наличными. – Дики помолчал. – Не помнишь, сколько их всего? – Я и не знал. – Мануэль! – крикнул Дики. – Да, мистер Дики. – В дверях каюты появился мальчик. Он был тонким и жилистым, на вид лет двенадцать-тринадцать, кожа темно-коричневая от загара. Его волосы прилипли ко лбу, на белой крахмальной рубашке виднелись темные полоски от пота. – Сколько... – Дики остановился. – Тупица! Пустоголовый португальский ублюдок! Я ж тебе говорил, чтоб ты не надевал униформу, когда на борту нет гостей! – Но я не... – Посмотри на свои штаны, приятель! Ты как будто обделался! Мальчик глянул вниз, на свои брюки. Тепло каюты пропарило складки, штанины были в жирных пятнах. – Но у меня нет других! – Меня это не касается! Можешь хоть всю ночь напролет стирать их, но чтобы к утру они были белыми, как задница у ангела. Нельсон улыбнулся. – Откуда нам знать, Дики? Может быть, нейрохирургам нравятся маленькие грязные португальцы. – Что ж, Нельсон, может, ты и прав. Что скажешь, Мануэль? Может, мы дадим им с тобой немного поразвлечься? Глаза Мануэля расширились. – Нет, сэр, мистер Дики. Что бы это ни было, я не хочу. – Сколько коек ты подготовил? – Восемь. Как сказал капитан. Нельсон понюхал воздух. – Что за чертовщину ты готовишь, приятель? – Свиные пятачки, мистер Нельсон. Дики заметил: – Я ж тебе говорил, Нельсон. Большего ты не достоин. Когда Мануэль помыл и расставил тарелки, горшки и сковородки, и когда он дочиста выскреб камбуз, ему стало нечего делать. Ему хотелось закрыть наружную дверь, включить кондиционер и телевизор в главном салоне и развалиться на велюровом диване. Но кондиционер включали только тогда, когда на борту были гости – они за это платили; телевизору нечего было принимать, а диван, как и вся остальная мебель, был зачехлен. |