Онлайн книга «Кто есть кто»
|
Ильяс поднял с пола первый попавшийся листок – обрывок какого-то документа – и стал чертить план. В изуродованном проеме двери возникли четверо бородатых парней в кожанках. Ильяс только мотнул головой, и гости с перекосившимися озверевшими лицами исчезли. Хухадов протянул Яше бумажку: – Клаустрофобия у меня… «Что-то жизнь у меня стала какая-то беспокойная, – думал Пенкин, покидая „гостеприимный“ дом Хухадова, – ничего, с мажидовскими миллионами будет повод успокоиться». Яша практически достиг собственного дома, занятый мыслью о своем новом визите в Чечню, когда из подворотни встречным курсом вылетел бывший одноклассник Воха, слегка навеселе и в явном настроении усугубить свое состояние. Из кармана куртки торчало знакомое горлышко, увенчанное синей пробкой с белыми оленями на фоне красна солнышка. – Яшка, братан! Ты где пропадал?! – В командировке, только вчера вернулся. – Так надо обмыть. – Не, Вов, не могу. Дел еще невпроворот. Тороплюсь. – Кто ж по делам пешком торопится? Зебра, типа, сломалась? – Зеброй Воха называл Яшину машину за ее неординарную окраску. – Сломалась, – вздохнул Яша. – Так надо помянуть. Пойдем посидим как пацаны… – тут же нашелся Воха. Будучи свободным художником и виртуозом своего дела, Воха имел свою постоянную клиентуру, состоящую преимущественно из бизнесменов средней руки. И от постоянного общения с подобным контингентом его русская речь окрасилась «пацанскими» идиомами и характерными жестами. – Нет, правда некогда. – А потом починить и, типа, обмыть. Яша вдруг хлопнул себя ладонью по лбу: – Ну и осел же я, а? – Ну, типа того, – согласился Воха, – тебе выпить предлагают, а ты отказываешься. – А ты – гений. День сегодня какой? – В натуре, гений. – День какой, спрашиваю. – Вторник… с утра был. – Вов, какая скорость у трактора? – Типа, крейсерская – километров тридцать, хотя, если надо, можно и пятьдесят выжать. – Значит, если тридцать да на десять часов – это триста километров, а тут, пожалуй, тысяча двести, тысяча триста… Итого, где-то четыре дня… То есть воскресенье, понедельник, вторник, среда… В среду вечером он здесь… Хотя если не по десять часов ехать, а скажем, по двенадцать… Друг детства посмотрел на Яшу с плохо скрываемым состраданием: – Тебе Яш, типа, лечиться надо, совсем плохой стал. – Уговорил, пойдем ударим по шашлычку. Угощаю. Они завернули в стекляшку шашлычной неподалеку. Народу было немного, через сорок минут заведение закрывалось, но Яша и не собирался рассиживаться. Подали шашлык, процентов на семьдесят состоявший из сала, и бутылку «Столичной». Свою «Финляндию» Воха поглубже затолкал в карман и доставать не торопился. – Вов, ты мог бы мне как другу помочь? Воха разлил и, не дожидаясь товарища, опрокинул стакан: – С зеброй, что ли? Так о чем речь? – Ты понимаешь, она еще не в Москве…– Яша с трудом заставил себя сделать глоток, запах спирта воскрешал слишком неприятные воспоминания о поединке с Назаром и «Абсолютом», и принялся за жирный и еле теплый шашлык. – А че, по прериям бегает, в натуре? – Нет, на тракторе едет из Чечни, завтра к вечеру или, в крайнем случае, послезавтра надо ее на Объездной встретить. И еще мне машина нужна. – Че, сама, что ли, на тракторе? – Воха плеснул себе и обновил Пенкину. – Слушай, я сам не смогу, должен опять уехать. Выручишь? – Круто! Зебра на тракторе! – Он торопливо вгрызался в шашлык, разбрызгивая соус на куртку. И при этом не забывал о живительной влаге, поглядывая на хозяина заведения, который, в свою очередь, нетерпеливо поглядывал на них. – Не форсируй, Вов. – Яша отодвинул бутылку – однокашник, очевидно уже приговоривший до того как минимум пол-литра, катастрофически быстро пьянел. – Ее мужик привезет одноглазый. Ему надо отдать деньги за перевозку, только не все, а половину, и самого этого мужика до моего возвращения задержать. Воха слил себе остатки водки и уже в состоянии легкого анабиоза побожился: – Пацан сказал – пацан сделал. Пенкин пошел домой в полной уверенности, что Воха сдержит «слово пацана». И встретит одноглазого… «Одноглазого» – вдруг эта мысль кольнула Пенкина. И на душе у него стало как-то спокойнее. Я посмотрел на часы – было около пяти. Конечно, меня так и подмывало встретиться с этим Кулешовым, узнать, почему за полгода он всего раз беседовал с подозреваемой. И главное, почему в уголовном деле, которое он вел, никак не отражено ее заявление о том, что она вовсе не Зоя Удогова. Следователь как минимум должен был убедиться в том, что это неправда. Едва я вошел в квартиру, зазвонил телефон. – Лазарук! – донесся из трубки чрезвычайно возбужденный голос моего клиента. – Слушаю, Игорь Сергеевич. – Пенкин появился! – закричал Лазарук в трубку. – Сбежал, подлец, из плена! – Замечательно, – кисло произнес я. – Еще как! – радовался Лазарук. – Теперь-то мы его прищучим! – Игорь Сергеевич, – как можно более убедительно сказал я, – может быть, нам пока не торопиться? Сейчас он вернулся из Чечни как герой, можно сказать, на коне, начнутся интервью, пресс-конференции всякие. Под это дело нас могут представить как преследователей журналистов. – Это верно, – согласился Лазарук. – Давайте пока не будем требовать немедленного рассмотрения в суде. Пройдет месяц, другой, все уляжется, тогда и начнем. – Тогда и случай с камерой забудется, – резонно возразил Лазарук. – Но все равно новое заседание суда будет назначено не скоро. Так что выбирать нам не приходится. Избавившись от надоедливого депутата, я положил трубку. Все-таки молодец этот Пенкин! Выбраться всего через три дня из чеченского плена еще, по-моему, никому не удавалось. Так что, хочешь не хочешь, придется браться за дело Лазарука. Недолго музыка играла. Опять начнутся изрядно надоевшие бесконечные собеседования с депутатом. Но дело Зои Удоговой, поначалу показавшееся мне таким простым, даже проходным, никак не шло у меня из головы. Конечно, наказание, как я уже говорил, ей грозило небольшое, но не мог я просто спустить его на тормозах. Все, что она мне рассказала, было настолько неправдоподобно и одновременно реально, что только сволочь (а я в некотором роде себя таковою не считаю) могла плюнуть на это. И еще. Эти глаза. Она так на меня смотрела, уходя из комнаты для допросов… Казалось, этот взгляд выворачивает тебя наизнанку, заглядывает под кожу. Такой взгляд бывает у людей, много повидавших в жизни или перенесших какую-нибудь трагедию. Я встречал такие взгляды, когда работал следователем и общался с людьми, изрядную часть жизни проведшими на зоне. От такого взгляда нельзя ничего утаить, ничего скрыть, нельзя схитрить, обмануть. И именно так на меня смотрела Зоя Удогова, которая утверждала, что на самом деле она Вера Кисина. |