Онлайн книга «Кто есть кто»
|
– О-о! – закричала она, едва завидев меня. – Вы и есть корр-респондент?! Вера Кисина говорила, заметно запинаясь. – Да. Здравствуйте, – скромно сказал я. – Очень хор-ро-шо! Вы будете брать интервью у меня? Да? Видимо, перспектива того, что у нее будут брать интервью, ей очень нравилась. – Если вы согласны, то да. Она, слегка покачиваясь, подошла ко мне почти вплотную. От удушающего запаха французских духов закружилась голова. – А ты симпатичный, – безапелляционно заявила она, проведя длинным алым ноготком по моему подбородку. Сквозь аромат духов я почувствовал крепкий запах спиртного. Вера Кисина, ну, или Зоя Удогова, была умеренно пьяна. – Спасибо, – учтиво поблагодарил я ее, – ну что, приступим? – Давай, – интимным шепотом произнесла она, – только сейчас всех выпровожу. – Все вон! – закричала она, обернувшись к своим спутникам. Один из кавказцев вякнул что-то на своем языке, но Вера ответила таким многоэтажным русским матом, что мужиков как ветром сдуло. – И под дверью не стоять! – орала она им вслед. – А то я вас знаю! Когда все ушли, она бухнулась на тахту. – Я вся ваша, – двусмысленно произнесла она. Я пододвинул стул, сел напротив и важно достал из кармана записную книжку. – Итак, как известно, вы уволились из телекомпании СТВ. Наши читатели хотели бы узнать, чем вы занимаетесь сейчас? – Я? – Мой невинный вопрос явно застал ее врасплох. – Ну, я пока… рассматриваю разные предложения. Я сделал вид, что записываю. – Какие именно? Она нахмурилась: – Разные. Слушай, тебя как зовут? – Юра. – Знаешь, Юра, давай выпьем. – Может, после интервью? Я на работе не пью. Она вздохнула: – Ну ладно, ты как хочешь, а я выпью. Ты задавай, задавай вопросы свои. Она встала и нетвердой походкой направилась к бару. – Кого из наших эстрадных звезд вы бы особо выделили? Она налила полный стакан виски, бухнула в него пару кубиков льда и подошла ко мне сзади. – Выпей! – Перед моим носом оказался объемистый стакан. – Я же не… – Пей! Иначе интервью не дам, – категорическим тоном заявила она. Пришлось сделать глоток. – Молодец. – Стакан исчез, сверху донеслись звуки глотков. Потом появилась рука. Пальцы провели по моей шее, по щеке, скользнули на грудь и залезли под рубашку. Черт возьми, а у нее, кажется, весьма серьезные намерения. – Каковы ваши музыкальные пристрастия? – произнес я, не надеясь, правда, получить ответ. – Хочешь, я расскажу о других своих пристрастиях? Рука этой нимфоманки уже вовсю хозяйничала под моей рубашкой. Я решил перейти к делу: – Я слышал, вы родились на Северном Кавказе. Расскажите, как вам удалось сделать такую карьеру? Рука остановилась. – Откуда это тебе известно? Я взял ее за руку и встал. – От вашей сестры. Она вырвала свою руку у меня. Ее взгляд стал колючим и проницательным, казалось, она хочет заглянуть мне под черепную коробку. – Ты кто? – опять спросила она. – Откуда ты ее знаешь? – Я журналист, – повторил я, удивляясь собственному упрямству, – о вашей сестре я узнал случайно от… женщины, которая сидела вместе с ней в Бутырской тюрьме. – А откуда об этом узнала она? – Кто? – Вера, – выпалила она и тут же поправилась, – хочу сказать, Зоя. Сдается мне, эта оговорка неспроста. – Так Вера или Зоя? – спросил я, в упор глядя ей в лицо. Она отвела глаза и ответила вопросом на вопрос: – Что тебе надо? То есть что ей надо? Что я должен был ответить? Не мог же я попросить ее пожалеть несчастную, томящуюся в застенке родственницу. Но отвечать было надо, и я ответил то, что первое пришло в голову: – Деньги. Она захохотала: – Значит, она и об этом пронюхала? Так вот, имей в виду. Она не получит ни копейки. Ни малюсенькой части папашиного наследства! Она вообще не выйдет из тюрьмы. А ты… Она придвинулась поближе ко мне. – А ты не выйдешь отсюда! Боковым зрением я заметил внизу и справа ее руку с мелькнувшим длинным блестящим лезвием. Но было уже поздно. Хорошенькое дело сидеть у окна в пропахшем серостью и унынием кабинете, смотреть на вялое солнце, еле-еле ползущее по небосводу, и понимать, что ты, как и все в этой стране, обречен на благополучие, бездействие, скуку и декадентскую улыбку на губах. Ты обречен на медленное холодное умирание, потому что эта вязкая масса времени вокруг и внутри тебя не может называться настоящей жизнью. Взорви этот мир! Немедленно! Просто чиркни спичкой о крепкую подошву настоящего американского ботинка, бесполезного на этих отвратительно чистых и гладких улицах, и поднеси огонек к фитилю. Фитилю той самой коричневой штуковины, которую ты уже добрых пять минут меланхолично жуешь. Теперь несколько затяжек, глубоких, как Рио-Колорадо… Ну вот, теперь ты становишься свободным. Ты становишься человеком, способным на веское слово и настоящий мужской поступок. Он, забросив ноги на стол, прищурившись, проводил уплывающие к потолку кольца настоящего сигарного дыма. Одним пальцем мысленно сдвинул на затылок свой воображаемый шестигаллонный «стетсон» и, не меняя позы, плеснул в опустевший стакан на два пальца не воображаемой, а самой настоящей текилы. Полюбовавшись на дымящийся кончик великолепной голландской «Генри Винтерманс» и сделав еще одну затяжку, он как бы пришпорил своего необъезженного мустанга и как бы понесся вперед, разрезая разморенный от жары воздух прерий. Он уносился в знойное марево Эль-Пасо, где даже ветер распластался на раскаленных докрасна валунах, не в силах доползти до воды, где высоко-высоко замер рядом с солнцем одинокий кондор, караулящий добычу, где бесплотными тенями бродят по холмам гаучо, полосатые в своих длинных пончо, где на горизонте проносятся и тают в дымке миражи благодатных оазисов. Вот она, свобода! Ты сам себе хозяин и сам выбираешь дорогу. У тебя крутой нрав, верный конь и пара пистолетов, готовых постоять за твою честь. И нет никакого дела до тех, кто прожигает свою жизнь в уюте тесных городских жилищ. До тех, для кого мир заключен в пределах маленького скучного городка. До тех, кто думает, что солнце встает только затем, чтобы меньше платить за электричество, а ветер рождается в кондиционерах. |