Онлайн книга «Стая бешеных»
|
А я подошла к окну – там еще детская площадка такая, обшарпанные качели, коробка хоккейная, ну, ты знаешь… Школа… Все такое обычное, серое, а я смотрю – как дернулось что-то в груди. Почему, до сих пор не понимаю… Юра, ты что? Гордеев медленно-медленно поставил бокал на стол. Казалось, он вдруг среди бела дня впал в транс. – Ты что, Юра? – испугалась Ирина. – Адрес, – выговорил наконец Гордеев. – А? Что? – Адрес бабки. – Так это… Карманицкий переулок… – Дом три, корпус два! – выпалил Гордеев. – А ты откуда?.. – спросила Ирина, но Юрий Петрович уже был в прихожей, уже открывал дверь. Вот теперь все становилось на свои места. Виноградов открыл сразу, словно стоял за дверью. – А! Юрий Петрович, какими судьбами? – Да вот радостью хотел поделиться. – Правда, а какой? – Пастухову освободили из-под стажи. – Какую Пастухову? – опешил Виноградов. Они так и стояли в прихожей. – Ирину Пастухову. Ну что вы! Я же вам рассказывал. Ливанов, помните? – Господи, Юрий Петрович, стоило ли ради такого пустяка себя утруждать… Виноградов двинулся на кухню. Гордеев последовал за ним. – А разве это пустяк? – спросил Гордеев. – Нет, ну, конечно, для вас и для Пастуховой это не пустяк… Чай? Кофе? Гордееву сейчас жутко не хватало ясности в голове, и он сказал быстро: – Кофе. А для вас это не пустяк? Гордеев сейчас не мог посмотреть на себя со стороны. Просто боялся. Он делал то, чего делать был не должен ни под каким видом. Но и устоять не мог. – Для меня? – Виноградов удивленно скривил губы. – Для меня, в общем, конечно, тоже, хотя я эту Пастухову совсем не знал… – И знать не хотели, так? – Я что-то не понимаю, Юрий Петрович. Вы все намеками какими-то… Он поставил перед Гордеевым дымящуюся чашку кофе. – Да все вы понимаете, Игорь Олегович. Бросьте, честное слово. Гордеев одним глотком опорожнил чашку. – Да что бросать-то? – не терял удивленного лица Виноградов. – Вас это должно волновать. Вас это сильно должно волновать. Но не радовать, нет. Совсем наоборот. – Что-то вы, Юрий Петрович… Почему меня так уж это должно волновать? И почему не радовать? – Да потому, что убить вы хотели Пастухову. Долго, настойчиво и, увы, безуспешно. – Я-а??! Пастухову?! Которую и в глаза не видел?! Приехали. Может, я бы и хотел ее убить, да вот повода не вижу. Вы уж мне, темному, объясните. – А вот оно, объяснение, – развел широко руками Гордеев. – В смысле? – проследил за жестом Виноградов. – Квартирка эта, Игорь Олегович, – с улыбкой пояснил Гордеев. – Такое сплошь и рядом случается. Надувают собственного начальника. Вы же, поди, просили квартирку себе чистую устроить, дорогую, а вам подсунули паленую. Старушка тут жила. Все думали – одинокая. Старушку прибрали, а тут ее внучатая племянница появляется откуда-то. Начинает старушку разыскивать. Ваши ребята на нее и накатили. Да и вас, конечно, в известность поставили. Как же вам не заволноваться, Игорь Олегович, какой вы шалун, честное слово. – Знаете что, – вдруг миролюбиво сказал Виноградов. – Я вот только что хотел вас вышвырнуть из дому, но теперь мне даже страшно вас на улицу выпускать. Вы на людей кидаться начнете. – А вы все-таки вышвырните. – А что, пожалуй, воспользуюсь вашим советом. Виноградов шагнул к Гордееву, но схватил его не за шиворот, как полагается в таких случаях, а за горло. Гордеев хотел отбиться, но руки почему-то не слушались. И ноги стали ватными. Только теперь он почувствовал, что к вкусу кофе во рту примешалась еще какая-то лекарственная гадость. Гордеев попытался хотя бы глубоко вздохнуть, но в горле что-то хрустнуло, в глазах запрыгали черные, все разрастающиеся точки, и он думал почему-то только об одном – не обмочиться бы. Он знал, что, когда люди погибают от удушения, они позорнейшим образом разом справляют всю нужду. Почему-то даже собственная жизнь его сейчас волновала меньше позора. Мир уже стал уходить куда-то вниз, уже Гордеев увидел себя под потолком, увидел, как Виноградов опускает чужое мертвое тело на пол и как внезапно распахивается дверь. Дальше – тишина. – Шекспир, – сказал чей-то очень знакомый голос. Гордеев открыл глаза. Было еще не все видно. Но быстро становилось резким. Он глубоко вздохнул, закашлялся, и его вырвало, кажется, прямо на чьи-то поддерживающие руки. А после этого вдруг все стало ясным. «Опозорился-таки, – подумал Гордеев. – Опозорился перед самим Турецким». – Ничего, бывает, – сказал тот, словно услышал мысли Гордеева. – Ну как, жить будем? – Будем. – Гордеев сел. Тело била мелкая дрожь. – Экий вы неугомонный, – сказал Турецкий, – а, Игорь Олегович? Гордеев перевел взгляд и увидел прикованного наручниками к батарее парового отопления Виноградова. – Не думал, что вы раньше меня догадаетесь, – признался Турецкий. – Как вас осенило-то? – Долгая история. А вас? – Да Кобрина-то убили. Жена, правда, убила, но ее заставили. Пригрозили, что дочку убьют. Испугалась. Истеричка. – Ну вот теперь никаких вопросов, – блаженно улыбался расслабленный Гордеев. – А «быть или не быть»? – Что? – Да вы все, когда в себя приходили, «быть или не быть» бормотали. – Правда? – удивился Гордеев. – Значит, чуть не помер. Из дома Гордеева выводили под руки, хотя он и сопротивлялся. – Да пустите меня, – просил он, – я сам могу идти. – Нет-нет, сейчас вас в больницу, вы что, шутите? – увещевал Турецкий. Гордеева уже стали запихивать в «скорую», но он вдруг взбрыкнул и нетвердыми шагами пошел к старухе нищенке, которая наблюдала всю эту сцену. – А, здравствуйте! – обрадовался Гордеев. – Вы снова в Москве? – Слава Богу, – ответила старушка смиренно. – А где вы живете? – в который уже раз повторил свой вопрос Гордеев. – Да вот тут я и живу, – кивнула на дом, из которого как раз выводили Виноградова, старушка. Гордеев взял ее за руку. – А я вам денежек не дам, – сказал он. – Я вас лучше к внучатой племяннице отвезу. Вас ведь баба Зина зовут? |