Онлайн книга «Московский бродвей»
|
– А-а, – чуть изменилась в лице та, – это по поводу… Она запнулась. – Да, по поводу нападения на Симеонова. Я бы хотел задать вам несколько вопросов. Она пожала плечами: – А что я могу сказать? Я ничего не знаю. В момент нападения была далеко, а потом… Бородулин кивнул: – Да, конечно. Но все же можно с вами поговорить? Наедине желательно. – Конечно. Они вышли в коридор, подошли к окну. Скоробогатова достала из кармана халата сигарету и закурила. – Я вас слушаю. – Скажите, Галина… – Можно без отчества. Бородулин кивнул. – Вы сами гримировали массовку? – Да. Обычно я подключаю свою ассистентку, но тут была очень ответственная съемка. Так что я решила сделать все сама. Знаете, чтобы потом не переделывать. Тем более ассистентка у меня новенькая, только учится… – А много времени уходило на каждого? – Да нет… Минут по пять. На женщин, конечно, больше. Грим несложный, парики заранее приготовили… – Значит, на двадцать человек в массовке вы потратили в общей сложности… – Ну примерно часа два с половиной – три. – А вы знали предварительно количество людей, которых предстоит загримировать? – Да. – И считали их? Скоробогатова задумалась: – Нет, не считала. Они стояли в очереди в коридоре. – Сначала шли женщины или мужчины? Она покачала головой: – Вперемешку. – Значит, вы могли и не заметить, если бы зашел лишний? – Да, пожалуй, могла… За этим обычно следят ассистенты. – И в этот раз было так же? – Да. Бородулин вздохнул. Ему уже удалось выяснить, что ни один из ассистентов не заметил лишнего человека, оказавшегося на площадке. – А ваша ассистентка за этим не следит? – Нет. Ее и не было в тот день на работе. – Почему? – Она отпросилась, что-то у нее дома произошло. Ну я и отпустила, все равно от нее толку мало. – Странно. Вам предстояла большая работа, а вы отпустили ассистентку. – Я же сказала, она отпросилась. И потом, я справлялась и не с такой работой. А Света бы просто болталась под ногами и всем мешала. Она еще неопытная. – И все-таки, Галина, постарайтесь вспомнить, гримировали вы того, кто совершил нападение, или нет? Она подумала с минуту, затем уверенно покачала головой: – Нет. Не могу вспомнить. Знаете, это профессиональное качество – когда я работаю, то вижу перед собой то лицо, которое должно получиться. А если обращаю внимание, то только на детали лица по отдельности. На нос, рот, брови. А тут стояла простая задача: подвести глаза, припудрить щеки, подкрасить губы. Так что я не могла запомнить кого-то одного… Бородулин вышел из Останкина около четырех. На пять у него была назначена встреча с Элемом Симеоновым, который сразу после больницы Склифосовского отправился домой залечивать раны. Когда Бородулин разговаривал с ним спустя несколько часов после происшествия, ему показалось, что певец даже рад случившемуся. Еще бы, повреждения минимальные, зато реклама… Вчера и сегодня газеты вышли с огромными заголовками. Кто-то даже узрел здесь «чеченский след» – поспешил обвинить в нападении на Симеонова террористов Басаева. А в других статьях прозрачно намекалось на некие интимные отношения Симеонова с преступником, несчастную любовь с голубым оттенком, из-за которой певец и пострадал… Так что Симеонов из этого случая извлек только пользу. Следователь сел в свой «Москвич», с трудом выбрался с обширной стоянки перед Останкинским телецентром и взял курс на легендарную квартиру Анны Разиной, которая, по слухам, своими размерами превосходила даже знаменитую квартиру Брежнева. Надо было поторопиться: Симеонов собирался ехать за город, на дачу, и Бородулин должен был успеть допросить его, пока он был в Москве. Подъезд, где жили Разина с Симеоновым, Бородулин узнал сразу. Перед ним стоял длинный лимузин темно-вишневого цвета, на передней дверце которого было изображение самого Симеонова. Рядом с портретом помещался размашистый автограф певца. У подъезда находилась небольшая будка, в которой дежурил милиционер. А во дворе на лавочках сидела группа девчонок лет пятнадцати, которые все были одеты в футболки с изображением Симеонова. Судя по сумасшедшему блеску в глазах, это были поклонницы певца. Одна из них держала в руках небольшой плакатик «Я люблю Элема». Войдя в подъезд, Бородулин изумился. Пожалуй, ему еще не приходилось видеть такой нечеловеческой чистоты. Белые стены, без всякого «Спартака» – чемпиона" и «prodigy», на полу ковровые дорожки, растения в кадках, кондиционированный воздух, мягкие кресла и даже телевизор в холле! Видно, таким образом проявлялась забота о посетителях: если хозяев не оказалось дома, можно было приятно провести время. Дверь Бородулину открыла миловидная девушка с большими печальными глазами, одетая в классический костюм служанки – темное платье, кружевной фартук. Она, ни слова не говоря, провела следователя по длинным и бесконечным («Почти как в Останкине», – подумал Бородулин) коридорам, пока они не попали в большую спальню. На обширной кровати под красным бархатным балдахином возлежал Симеонов, облаченный в белый шелковый халат, расшитый яркими цветами. Его забинтованная рука покоилась на груди. Увидев следователя, он попытался придать лицу страдальческое выражение, что, впрочем, удалось не вполне. – Здравствуйте! Проходите, – сказал он надрывно, указывая здоровой рукой на мягкое кресло рядом с кроватью. Бородулин поздоровался и сел. Интерьер спальни вызывал в памяти воспоминания об антикварном магазине. У следователя в глазах зарябило от обилия золота, мебели с гнутыми резными ножками, ярких атласных драпировок и пестрых ковров. На стенах висели картины, изображавшие пасторальные сцены, на одной из них Бородулин узнал самого Симеонова в качестве пастушка и Разину в костюме пейзанки. – Сафонов, – гордо произнес Симеонов, проследив направление взгляда следователя. – Что? – не понял Бородулин. – Александрос Сафонов. Художник знаменитый. Это подарок нам ко дню свадьбы. Правда хорошо? Бородулин неуверенно кивнул: – Неплохо. Очень похоже. – Мастер, – со значением произнес Симеонов. Бородулин отвел глаза от картины, сделал серьезное лицо и по-деловому спросил: – Как ваша рука? Симеонов страдальчески поднял брови и потрогал плечо: – Болит… Но врачи обещают, что скоро заживет. |