Книга ...И грянул гром, страница 33 – Фридрих Незнанский

— Ты уж меня прости, Иришка, но в следующий раз, когда вдруг надумаешь за очередное свое протеже голову на рельсу класть, покопайся как следует в его душонке, и только после этого уже…

В этот момент пошел голос Яковлева, и Турецкий негромко произнес:

— Владимир Михайлович? Турецкий приветствует. Передаю трубочку жене…

Предложив Ирине Генриховне кофе и расспросив ее о состоянии здоровья мужа, галантный Яковлев объяснил ей наконец, с чего бы это вдруг она была востребована в МУРе. И только теперь, выслушав Владимира Михайловича, она осознала смысл фразы, сказанной Турецким: «В следующий раз, когда надумаешь за очередное свое протеже голову на рельсу класть, покопайся как следует в его душонке, и только после этого уже…»

Он не закончил фразу, но и без того можно было понять, что именно хотел сказать Турецкий.

Оказывается, в тот самый день, когда из Москвы рванул ее любимый ученик, вернее, в то самое утро была убита ударом ножа в печень некая Валерия Лопатко, первокурсница художественного колледжа, и, как выяснилось позже, в это же утро ей звонил Дима Чудецкий. О чем они говорили по телефону, неизвестно, но криминалисты настаивают на том, что дверь своему убийце, или же убийцам, открыла сама Валерия, и они же, уходя, вынесли все самое ценное из квартиры, в которой она проживала вместе с матерью.

— Но при чем здесь Дима?! — попробовала было возмутиться Ирина Генриховна, поставив на столик чашечку с кофе.

Хозяин кабинета развел руками:

— Нам бы тоже хотелось думать, что ваш ученик здесь ни при чем, но…

Включил видеомагнитофон и, пока на экране телевизора мельтешили настроечные штрихи, пояснил:

— Эта запись была сделана аппаратурой, которая отслеживает тот самый подъезд дома, в котором произошло убийство, и если вы узнаете кого-нибудь из появившихся на экране, я вам буду весьма признателен.

Ирина Генриховна вдруг почувствовала, как у нее похолодело в животе, а ладони покрылись липким потом.

— Господи, неужели… — почти беззвучно прошептала она, не в силах отвести глаз от экрана.

Обработанная специалистами экспертно-криминалистического центра запись давала неплохое изображение, и она увидела сначала двоих парней, которые шли к подъезду. Того, который шел первым, она не знала, а второй… явно пьяный…

Они шли прямо на камеру, и чем ближе подходили к двери подъезда, тем холоднее становилось у нее в животе.

Дима! Чудецкий!! Она не могла ошибиться.

Вздохнул начальник МУРа, наблюдавший за ее реакцией. А она… Вконец сломленная сначала услышанным, а потом и увиденным, она уже не в силах была что-то говорить и только кивала утвердительно.

— Чудецкий? — негромко спросил Яковлев.

— Да.

Потом спросила, не сводя глаз с экрана телевизора:

— И что, эту девушку… действительно, как вы говорите?

Она подняла глаза на генерала.

— Но я… я не верю, что это он. — И вдруг заторопилась, с мольбой в голосе обращаясь к хозяину кабинета: — Нет! Нет, нет и нет! Это невозможно! В это я никогда не поверю! Ведь вы можете допустить, что вкралась какая-то ошибка?

— Ну в этой записи, положим, никакой ошибки быть не может, — выключая телевизор, сказал Яковлев, — а вот в воспроизведении того, что произошло в квартире убитой…

Он сел в кресло напротив, спросил ненавязчиво:

— Хотите еще чашечку?

Ирина Генриховна отрицательно качнула головой:

— Нет. Благодарю вас.

— В таком случае расскажу вам на словах продолжение этой записи.

Яковлев допил свой уже совершенно остывший кофе и только после этого заговорил:

— Дима Чудецкий и его товарищ вышли из подъезда дома через сорок минут, после того как их в первый раз зафиксировала видеокамера. Причем Чудецкий уже едва держался на ногах, и, чтобы спуститься с трех ступенек перед подъездом, его вынужден был поддерживать его товарищ.

Причем на этот раз товарищ Чудецкого был без большой дорожной сумки с ремнем через плечо, с которой он сорок минут назад входил в подъезд. Судя по всему, забыл ее в квартире убитой.

Однако вспомнил о ней буквально через несколько минут и, оставив Чудецкого около машины, вернулся уже один в дом за сумкой, что тоже было зафиксировано видеокамерой.

Этот момент преступления подтверждают и две женщины, которые возвращались домой из магазина и видели стоявшего около иномарки молодого парня, по описанию похожего на Диму Чудецкого. По их словам, он «лыка не вязал», его «качало, как дерьмо в проруби».

Слушая пересказ Яковлева, Ирина Генриховна вдруг почувствовала, как у нее пересохло во рту и тысячами крошечных молоточков застучало в висках.

«Господи, неужто это действительно Дима?!»

Она потянулась кончиками пальцев к вискам, и этого ее состояния не мог не заметить Яковлев:

— Ирина Генриховна, дорогая, вам плохо?

— Нет, ничего, спасибо, — через силу улыбнулась она.

— Может, таблетку какую?

— Таблетку?.. Ну-у если не затруднит, конечно, то таблеточку спазмалгона.

— Господи ты боже мой, да ничего проще!

Резко поднявшись из кресла, он прошел к двери и, уже стоя на порожке, приказал кому-то, судя по всему секретарше:

— Пару таблеток спазмалгона и теплой воды запить! Если нет спазмалгона, что-нибудь похожее. Срочно!

Через открытую дверь было слышно, как засуетилась секретарша в приемной. Не прошло и минуты, как она впорхнула в кабинет с тарелочкой в руке, на которой лежали две таблетки, и стаканом воды в другой.

— Вот, пожалуйста…

Благодарно улыбнувшись, Ирина Генриховна взяла с тарелочки одну таблетку, запила ее глотком воды, и на ее красивом лице застыла виноватая и в то же время благодарная улыбка.

— Спасибо большое.

— Может, все-таки две выпьете? — предложила секретарша.

— Нет, спасибо. Одной достаточно.

— Но я все-таки оставлю?

— Спасибо.

Когда секретарша ушла, Яковлев снова опустился в кресло, спросил участливо:

— Может, все-таки коньяку рюмочку? Ведь случись что с вами, да еще в моем кабинете… Александр Борисович этого мне никогда не простит.

И тут же рассмеялся, ударив себя ладонью по лбу:

— Господи, чего это я? Таблетка спазмалгона и коньяк вдогонку!.. Да после подобного сочетания Александр Борисович действительно за чмо деревенское держать меня будет!

Улыбнулась через силу и Ирина Генриховна:

— Ничего, когда ваш предшественник бывал у нас в доме, то они порой по утрам и не такие опыты на себе ставили.