Книга ...И грянул гром, страница 48 – Фридрих Незнанский

— Ты только погодь, особо лошадей не гони. Выходит, ты такой же немец, как я?..

— Как ты мент, — подсказал ему молчавший до этого Дронов, однако Шматко даже ухом в его сторону не повел и продолжал гнуть свое.

— Да ты хоть понимаешь, что тем самым усугубляешь свое положение? — уже более нахраписто произнес Шматко.

— Это как — усугубляешь положение? — откровенно удивился Голованов, покосившись на молчавшего Дронова. — С Уголовного кодекса на месть твоих хозяев? Или, может, наоборот?

И вновь Шматко даже глазом не повел.

— Ты поднял руку на офицера милиции! — вскинулся он. И если бы не скованные руки, он наверняка бы бросился на этого идиота, осмелившегося пойти на подобное преступление.

«Офицер милиции»… Хорошо сказано. Сколько из-за подобных «офицеров» погибло ребят в той же Чечне, даже подсчитать трудно. И Голованов, чтобы не сорваться, повернулся к стоявшему у темного провала окна Дронову:

— Видал гуся?

И удивился той перемене, которая произошла с лейтенантом. Его лицо вдруг стало мертвенно-бледным, сжались кулаки, и ощущение было такое, что еще секунда-другая — и он бросится мутузить ногами привалившегося к креслу мужика.

Видимо, то же самое прочувствовал и сам хозяин квартиры. На его лбу вдруг выступила испарина, плечи дрогнули, и он невольно поджал под себя ноги.

Дронов между тем сумел-таки справиться со своими чувствами и уже через силу процедил:

— Может, не будем с ним тянуть? И по тому, как он это произнес, было видно, что лейтенант настроен решительно.

— Вы… вы не посмеете! — звенящим, резким фальцетом вдруг взвился голос Шматко. — Я…

Как бы через силу Голованов повернулся к хозяину квартиры и не узнал его. Лицо исказила гримаса почти животного страха, и он с неподдельным ужасом смотрел на своего мучителя. Теперь даже крошечной тени не осталось от его недавней самоуверенности.

Жить! Сейчас он хотел одного — жить.

Очевидно, просчитав, кого конкретно может представлять этот «немец» с молодым киллером, он уже догадывался, что ждет его в ближайшем обозримом будущем. Он был ментом, и ему не надо было объяснять правила игры.

Его губы дрогнули:

— Вы… вы не посмеете меня…

— Почему? — искренне удивился Голованов. — Ты замел моих людей, ну а я…

— Это была плановая проверка! — попытался было вильнуть в сторону Шматко, все еще надеясь в душе на то, что эти столичные мокрушники не знают, что он работает на Бая и исчезновение двоих постояльцев отеля — дело рук краснохолмских оперов из городского УВД.

— Я думал, что ты умнее, — с ноткой сожаления в голосе произнес Голованов и снова повернулся лицом к Дронову: — Слыхал? «Плановая проверка»… А мы-то, два дурака, думали, что он на Бая горбатится. И когда тому козлу деревянный бушлатик примерили, свои чаевые отрабатывает, чтобы исполнителей заказа найти. А тут вон оно что оказывается: плановая ментовская проверка.

И вдруг взвился в шипяще-приглушенном крике:

— Ты что же, капустник зачуханный, хавка мандавошечная, пакостник фальцованный, за ибанушку малахольного или за чурку с тараканом в котелке меня держишь? Ты что же, фуций мусор, за шизика чеканутого меня держишь и хочешь уверить, что мои люди шконку сейчас в ломбарде греют, и я даже не догадываюсь, что они сейчас гниют в каком-нибудь подвале у Бая?! — Он уже почти задыхался в шипяще-свистящем крике: — Ты… ты что же?!..

— Но они… они живы сейчас! Голованов покосился на Дронова, который с открытым ртом смотрел на вальяжно-барственного «немца», в считаные секунды превратившегося в старорежимного законника, который жаждет ответной крови за своих братков и готов заварить в этом сучьем городе гурьевскую кашу, втянув в нее всех ссучившихся ментов.

— Слова, — процедил сквозь зубы Голованов, требуя подтверждения от Дронова, и тому ничего не оставалось, как согласно кивнуть. После чего покосился на сжавшегося у кресла Шматко и ледяным голосом произнес: — Не верю я этому козлу. Не верю! Жить хочет, с-сука, вот и крутит кота за яйца.

— Но… но почему?! — остановившимся взглядом уставившись на круто настроенного беспредельщика-отрицалу, которому человека замочить, что на асфальт высморкаться, выдохнул Шматко.

— Да потому что жить хочешь, с-сука, и за каждую кишку лапками цепляешься! — прошипел Дронов.

— Погоди, не мельтеши! — осадил не в меру разошедшегося лейтенанта Голованов. И, уже уставившись на Шматко, в глазах которого вдруг ожили искорки надежды: — Чем докажешь, что ребята живы?

Шматко шевельнулся на полу, и если до этого его глазки бегали с «немца» на «молодого беспредельщика», то теперь он смотрел только на Голованова. Он сглотнул слюну и почти выдавил из себя:

— Я… я покажу… где они сейчас.

Голованов покосился на Дронова, лицо которого медленно приобретало нормальный человеческий цвет.

— Веришь? Дронов пожал плечами.

Это был тот момент, когда надо было принимать решение, и Голованов решительно произнес:

— Хорошо. Поехали!

— Но… но их охраняют. Боевики.

— Сколько?

Почувствовав, что у него тем не менее еще остается шанс на жизнь, Шматко сморщил лоб:

— Кажется, было четверо. Да, четверо. Пятым был Аслан. А сейчас… сейчас не знаю.

— Кто это… Аслан?

— Старший над боевиками Бая.

— То есть как бы начальник службы собственной безопасности? — уточнил Дронов.

— Да!

— Ладно, поверю, — уже чуть спокойнее произнес Голованов. — Когда ты видел их в последний раз?

— Вчера. Днем.

— А если их за это время…

Было видно, как на шее Шматко дрогнул кадык, и он заспешил, заторопился, глотая окончания слов:

— Нет! Нет, нет! Они не могли! Нет!

— Почему?

Надо было отвечать, и зрачки Шматко наполнились ужасом отчаяния.

— Вы… то есть они… исполнители. А Аслану… ему надо выбить из них Похмелкина.

Вновь сглотнул скопившуюся во рту слюну, облизал языком ссохшиеся губы:

— Заказчика. Это слово он произнес почти неслышно.

— Они хотят, чтобы парни показали на Похмелкина как на заказчика этой мокрухи? — уточнил Голованов.

— Да.

— И что?

На этот вопрос майор только плечами пожал, а Голованов… Он смотрел на поверженного продажного мента, а перед глазами стоял изувеченный боевиками Аслана Дима Чудецкий и разбитыми в кровь губами молил их о пощаде. Майор запаса Голованов не понаслышке знал, что такое допрос с пристрастием и на что способны ошалевшие от крови, озверевшие боевики. И еще он подумал, что сейчас бы самое время вломиться на ту квартиру, где эти скоты пытают Чудецкого с Вассалом, и крушить их… крушить до того момента, пока все не зальются своей собственной кровью, и в то же время ясно осознавал, что это будет полным провалом всей операции. Как только Похмелкин-младший узнает об освобождении своих столичных гостей, он сразу же свернет производство наркоты, а доказать его личную причастность к этому производству можно будет только в момент истины.