Книга Игра по-крупному, страница 49 – Фридрих Незнанский

И, полный решимости, он набрал номер.

Костя был на месте.

— Ты уже освободился? — спросил Грязнов.

— В общем-то да... Ты про этого, про Мансу­рова и его брата?

— Костя, послушай меня. Ведь что получает­ся: мы применяем закон неукоснительно, а в Чечне черт знает что творится: наших ребят в рабстве держат, продают, обменивают, а мы сопим и бездействуем. Ты согласен со мной?

— С тобой попробуй не согласиться... — вздохнул Меркулов. — Думаешь, я не понимаю?

— Погоди, не перебивай. Когда ко мне в руки работорговец попадает, я, значит, должен подойти к нему с правами человека наперевес, так, что ли?

— Мы это с тобой уже обсуждали, — сказал

Меркулов устало. — У тебя против него доказа­тельства есть? Хоть какие-нибудь?

— Да какие доказательства, если он сам мне предлагал деньги за свое освобождение! — вски­пел Грязнов. — Ну было это один на один. Одна­ко если следовать букве, а не духу закона, то пацаны наши так там и останутся, понимаешь?

— Неужели тебе надо объяснять, что закон не состоит из двух частей — духа и буквы? Он един! Газетные дискуссии, что дух иногда может под­менить собой букву, давно кончились.

— Этот ликбез мне ни к чему. — Грязнов не мог успокоиться.

— Ты лучше скажи, что делать, если генераль­ному звонят то из Баку, то из посольства, то из «Белого дома». И все спрашивают: как можно держать в СИЗО такого человека, как Рагим Мансуров? С ним, мол, согласован и уже готов к подписанию пакет соглашений... Меня теребят, а у тебя, Слава, ни единого доказательства. И вы­глядит все это как элементарный произвол.

— Я сказал, что его брату грозит вышка, если Панкратов не выживет.

— Не о брате сейчас речь, — перебил его Мер­кулов, — а о самом Рагиме Мансурове. Из по­сольства отозвали заявление о его хулиганском поведении. Потерпевший тоже отказывается под­твердить свои прежние показания, изобличаю­щие Рагима Мансурова. Так что надо, не затяги­вая, освобождать его.

Грязнов положил трубку. Поговорили... Чего доброго, и младшего подонка освободят. Рагим Мансуров сейчас развернется на свободе.

Он представил, как усмехнется этот младший Мансуров, когда его передадут азербайджанской стороне... Ну что? Чья взяла? — спросит этот на­сильник. Тут уж и духу, и букве, и самому закону каюк.

Но старшего Мансурова освобождать надо. Туг уже все формальности соблюдены.

И все же он медлил. Пару раз рука тянулась к телефонной трубке, потом снова опускалась на стол. Конечно, не он распоряжается свободой или несвободой господина Мансурова — для этого существуют следователи прокуратуры, но все в курсе развязанной им борьбы. Все ждут, что предпримет он, Вячеслав Грязнов, гроза всякой нечисти.

Надо позвонить Борисычу, сказал он себе. Ту­рецкий — человек мудрый. Зря, что ли, позвали его бороться с мировым терроризмом? Вот так всегда: не можем решить свои проблемы — бе­ремся решать мировые.

Вячеслав Иванович набрал номер в Баку.

Наверное, торчит в гостинице, боится нос вы­сунуть. Как бы друзья Мансурова не взяли его в заложники. Хотя при нем Витя Солонин. Этот сам кого хошь возьмет...

Турецкий сразу откликнулся.

— В общем, деваться мне некуда, Борисыч, — начал Грязнов. — Придется отпускать Мансуро­ва. А там, возможно, и его братцу дадут условно или передадут азербайджанской стороне.

— А я тебе что говорил? Помнишь наш разго­вор? — спросил Турецкий.

— Такое не забудешь... — вздохнул Грязнов. — Ты был прав. Только что теперь делать? Голова почти не работает. Проблема на пробле­ме. А тут еще — выпить есть что, а не с кем.

— Сочувствую, — отозвался Турецкий весе­ло. — Ну, выкладывай свои беды.

Они говорили недолго. Грязнова потрясло, что друг его почти слово в слово повторил доводы Меркулова. Если коротко, то закон есть закон и выше его не прыгнешь.

— Ты заработался, — сказал Турецкий, — не­ужто так уж совсем не с кем выпить?

' — Не хочешь ты меня понять, Саша. — Гряз­нов скрипнул зубами. — Выпустят этого монстра, и завтра он уже будет в Баку. И тогда ищи-свищи ветра в поле. А про наших пленных ребят придет­ся забыть. Вот что меня гложет.

Через полчаса, успокоившись, Грязнов позво­нил в ДПЗ.

— Пал Антоныч, не выпустил еще Мансуро­ва? Уже на старте стоит? Ну ладно, пусть идет по холодку. Но скажи ему, что не как арестованный или задержанный, а как свободный гражданин он может зайти ко мне. Попрощаться, скажи. Для его же пользы. Так и скажи. Думаю, придет. Для собственной пользы отчего не прийти?

Мансуров появился в его кабинете, небритый и осунувшийся, уже минут через двадцать.

— Ну что, есть претензии к следственным властям? — спросил Грязнов, глядя на визите­ра. — Да вы садитесь.

— Нет, претензий никаких, — помотал голо­вой Мансуров.

— И со своими в посольстве поладили, надо полагать? С этим, как его, Самедом Аслановичем. Интеллигентный молодой человек, таких те­перь редко встретишь. Приятное производит впе­чатление.

Мансуров молчал, глядя поверх головы Грязнова.

— Дело против вас будет прекращено. Но что касается вашего брата, то все остается по-преж­нему. Состояние Панкратова тяжелое, если он не выживет, вашему брату грозит самое худшее...

— Вы об этом уже говорили. — Мансуров по­молчал и добавил: — Я думал, что вы хороший человек, Вячеслав Иванович...

— Разочаровались?

— Ваши условия? — Губы Мансурова дрогнули.

— Вы их слышали.

— Пленные? Сорок человек?

— Сделайте мне такое личное одолжение, — сказал Грязнов, глядя прямо в глаза Мансурову.

— Но вы же понимаете, что это невозможно. Пленные находятся по деревням, их прячут, ис­пользуя как работников...

— Но если пройдет слух, что появился дядя с тугой мошной, который платит хорошие деньги... Мне ли вас учить, господин Мансуров?

— Это очень большие деньги. — Лицо Мансу­рова потемнело. — Просто не знаю. Придется брать кредит.

— Я вас очень прошу, — наседал Грязнов. — Коля Панкратов очень плох... Молитесь вашему Аллаху, чтобы он остался жив.

— Но я уже дал кое-какие обязательства вашим деловым и правительственным кругам. Это миллионные расходы.

— А я прошу о личном одолжении. — Грязнов даже ему нежно улыбнулся.

— Извините, Вячеслав Иванович, у меня есть пес пит-бультерьер... Вы чем-то сейчас его напо­минаете.

— Уж лучше бы волкодава, — согнал улыбку с лица Грязнов. — А чего это ваш пес на меня похож? Хорошая собака должна быть похожа на своего хозяина.