Онлайн книга «Лекарство для покойника»
|
– Никуда я не поеду, – повторила свой тезис Богачева. – Я себя здесь лучше чувствую, чем в Москве. И дочке моей здесь хорошо. – Что вы ей сказали обо всем случившемся? – Что папа в командировке. За границей… Я не могла. Она его обожала, – безо всяких эмоций сказала Богачева. – Сколько ей лет? – на всякий случай поинтересовался Турецкий. – Семь. – Вы говорите, что останетесь здесь, но ведь через неделю ей нужно идти в школу, разве нет? – Юля будет учиться в гимназии, где занятия начинаются первого октября. Там заботятся о здоровье своих учеников и дают им возможность побольше отдохнуть, – равнодушно проинформировала Богачева. – Это хорошо, – согласился Турецкий. – Хотел бы я, чтобы и моя дочь училась в таком месте. – Но с вашей зарплатой… – продолжила его мысль Богачева. Он согласно кивнул. Она ему почти нравилась. – А где она сейчас? – В лагере. Здесь, в Крыму. – Правда? Так бросайте все к черту и езжайте к ней, – предложила Богачева. Турецкий ушам своим не верил. Посмотрел на Катин бокал: она выпила всего ничего. – Что это вы такое несете? Я – следователь Генеральной прокуратуры России и приехал на Украину специально, чтобы заниматься делом вашего мужа! Она взяла сумочку, недвусмысленно встала и подозвала официантку. – Разговор еще не закончен, – сдерживаясь, прошипел Турецкий. Богачева, видимо, поняла, что это не шутка, и попыталась исправить ситуацию: – Я только хотела расплатиться. – Запишите на мой счет, – сказал Турецкий подошедшей Вике. – Не получится, – едва улыбнулась Богачева. – Я хорошо знаю эту гостиницу, здесь в кредит не дают. Но официантка послушно выполнила просьбу Турецкого и удалилась. Богачева была откровенно удивлена. Но тем не менее пренебрежительно махнула рукой, и перед Турецким быстро промелькнули несколько колец с крупными камнями. – Да бросьте вы, Александр Борисович. Ведь все равно ничего не получится. Только время зря потеряете. Сами же знаете, в нашей стране никогда не раскрывают заказных убийств. – Я вас не понимаю, – сознался Турецкий. – К чему этот идиотский эпатаж?! Ведь вашего же мужа прикончили! – Прикончили, – согласилась она. – Уконтрапупили. Ухайдакали. Замочили. И тут только Турецкий увидел, что из-под черных очков по гладким смуглым скулам стремительно бегут две мокрые дорожки. Оказывается, она плакала, но продолжала его дразнить. Он помолчал какое-то время, давая Кате возможность прийти в себя. Она вдруг снова встала и молча ушла. Причем произошло это настолько быстро, что Турецкий не успел ничего предпринять. Он лишь вскочил из шезлонга, но Катя уже скрылась в одном из выходов. Турецкий со вздохом опустился обратно (не бежать же за ней, в самом деле!) и обнаружил, что рядом лежит ее сумочка. Забыла? Или еще вернется? Через две минуты Катя появилась. На ней был синий в мелкую клетку купальник. Турецкий успел только заметить поразительную стройность ног и почти мальчишескую узость бедер – учитывая довольно внушительный для женщины рост, она выглядела натуральной моделью на подиуме. «Модель», едва дойдя до края бассейна, подняла руки вверх и, вытянувшись в струну, сделала сильный толчок вперед и вверх. Мгновение спустя ее гибкое тело погрузилось в воду, а еще через несколько секунд, вынырнув уже через добрый десяток метров, она поплыла четким правильным кролем. Турецкий невольно залюбовался этим зрелищем. Уже вылезший из воды Аркаша тоже открыл рот. – Ты мне сегодня больше не нужен, – сказал Турецкий. – В крайнем случае, позвоню. Когда она вылезла из бассейна, Турецкий подал ей свое полотенце. – Почему вы думаете, что убийство было заказным? – Ничего я не думаю. С языка сорвалось. Не возражаете, если я еще поплаваю? А может, составите компанию? – Я еще не созрел, – не моргнув соврал Турецкий, хотя уже начинал дымиться. Просто он, мягко говоря, не был убежден, что будет выглядеть достойно рядом с такой отменной пловчихой. Через десять минут она вылезла из воды и первым делом спросила: – Скажите, ваша фамилия Турецкий? Я определенно ее где-то слышала… – Едва ли. Расскажите лучше подробней про ваши подвески. – Да что там рассказывать. Подвески как подвески. Вы читали «Трех мушкетеров»? – М-ммм, – пожевал губами Турецкий. – Ну неважно. Двенадцать бриллиантов, висящих на золотом колье. По десять каратов каждый. Довольны? Турецкий мысленно ужаснулся, потому что просто не мог себе представить цену такого изделия. Но сделал непроницаемую физиономию и поинтересовался: – Вы, похоже, неравнодушны к такого рода побрякушкам, не так ли? – Похоже, – спокойно подтвердила она. – Сколько же они вам стоили? – Это знал только мой муж. Ну и Артур Карлович, конечно. – Но вы хоть имеете представление о порядке чисел? – Ни малейшего, – довольно равнодушно ответила Катя. – Ну допустим. А как вообще протекал процесс покупки? Супруг вручил вам подвески или сперва вы их увидели? – Сперва увидела. – Гукк принес их вам домой? Или вы куда-то ездили? К посредникам? К продавцам? – Я никогда никуда не ездила. Это было условием нашего сотрудничества. И Леонид, кстати, просил о том же: чтобы я не светилась во всяких там ювелирных салонах и демонстративно деньги не транжирила. За имиджем своим следил. Ну, чтобы в прессе про нас ничего такого не появлялось. Так что вся техническая сторона всегда лежала на Артуре Карловиче. – Значит, Гукк привез подвески к вам домой? – Да. Только это было не здесь, конечно, а в Москве. Помню, он приехал и прямо с порога заявил: «Подвески Екатерины!» – Когда именно? – С полгода назад, точно не помню. – Подвески хранились в сейфе. Вы знали комбинацию? – Нет, конечно. Просто, когда мы шли на какой-то прием, Леня сам открывал сейф и выдавал их мне. – Слушайте, какой может быть прием в Гурзуфе?! – Ну не знаю. В Ялте-то светская жизнь какая-никакая функционирует. Или я их надевала, когда к нам кто-нибудь приезжал. – И часто такое бывало? – Гости? Да постоянно. У Лени постоянно бывали всякие деловые партнеры, но он настолько был хлебосольный, что всякий раз это превращалось в нечто большее. – Скажите, а Богачев всегда держал ваши драгоценности в своем сейфе? – Только эти подвески. Остальное все всегда было у меня. Вероятно, ценность подвесок действительно была особой, раз он был так непреклонен в этом вопросе. Впрочем, я не возражала. Хотя, честно говоря, чувствовала, имею их… ну, как бы в прокат, что ли. |