Онлайн книга «Марш Турецкого, или 50 шагов следователя по особо важным делам Генеральной прокуратуры РФ»
|
Внутри лежало тело белокурой молодой женщины. У Турецкого свело скулы. На лице женщины застыла маска страданий. Ее руки и ноги были стянуты клейкой лентой. Рот залеплен. - Должна признать, официальным голосом сказала дама, окидывая взглядом поле боя, что Круз Кастильо просто жалкий сопляк. "Скорая" и милиция уже едут, отрапортовала она, принявшись за рану Трофимова… - Сделайте же что-нибудь! заорал на рыжего эксперта-криминалиста Турецкий, забыв, что тот не врач, а эксперт криминалистики. Но тот не решался даже приблизиться. Очевидно, для него Вэлла Климова выглядела пострашнее иного трупа. - Не моя специфика! отбивался криминалист. Не мой профиль! Я не судмедэксперт, а криминалист. Выручила все та же соседка "вторая скрипка филармонического оркестра". - Неплохо было бы убрать отсюда всех лишних, неприязненно глядя на нее, высказался рыжий эксперт-криминалист. - Убери лучше свой идиотский галстук, посоветовал Турецкий. Пока соседка промывала все ссадины и порезы, пока дезинфицировала два касательных ранения, Грязнов успел вернуть "скорую", увозившую Трофимова. - В больнице обязательно охрану, предупредил Турецкий местного оперативника. - Саня, ну ты их уже совсем за идиотов держишь, заступился Грязнов за коллег. Он внимательно осмотрел руки женщины. Они были исцарапаны, ногти обломаны. Под ногтями черно. - Действительно пыль. Видимо, оттуда, где ее держали. - Попробуй найди, где держали! усмехнулся Турецкий. Эти, он кивнул на местную милицию, уже весь дом перерыли. Разве только в холодильнике она лежала? Эксперты перевернули труп "глухого". У него из кармана выпал пульт с надписью "Сони". Грязнов уставился на него. Зачем нужно носить с собой пульт? - Ч-черт, телевизор! Большой телевизор наверху! Грязнов с Турецким побежали в дом. Огромный телевизор по-прежнему работал. Как ни пытались они найти лазейку, ничто не говорило о наличии тайного хода или чего-то другого в таком же роде. Турецкий выключил телевизор. А Грязнов машинально повторил его движение, нажав кнопку пульта. Раздался щелчок, телевизор немного отъехал вглубь, затем опустился, открывая небольшой люк. Этот ход вел в подвал, в который иначе попасть было невозможно. Пол в нем был гаревый. В углу стояло кресло с обрывками скотча на подлокотниках. Вот здесь и держали пленницу… - Ужин-то остывает давно, укоризненно сказала подошедшая "вторая скрипка". - Да-да, уж пожалуйста, извольте пожаловать, промямлил из-за ее плеча муж-дирижер. Как любит говаривать мой шеф и куратор Костя Меркулов, "…трудовые будни Генеральной прокуратуры это вам не рождественские каникулы и даже не Всемирный день трудящихся". Мне только что удалось закончить очередное закрученное дело, и я на полном серьезе рассчитывал найти в родной семье успокоение и поддержку. Как оказалось фиг. Едва голова моя коснулась подушки и по всем законам жанра я должен был моментально уснуть, именно в этот самый момент, который во всех детективных романах совпадает с отходом главного героя ко сну, пронзительно зазвенел звонок в дверь. Впечатление было такое, что кого-то убили и кто-то спешил поделиться со мной этой новостью, не обращая внимания на такие мелочи, как два часа ночи. - Кого черт несет в такое время? удивилась Ирина и, сев на кровати, ногами стала искать тапочки. - Спроси кто, сонно посоветовал ей я. - Сам не желаешь открыть? упрекнула она меня. До двери мы с женой дошли одновременно. - Кто там? спросила Ирина. И началось… - Ирина, пожалуйста, откройте, это я, Таня Зеркалова! раздался голос с лестничной площадки, в котором явственно ощущалась паника. Мне нужен ваш муж, Турецкий, пожалуйста, Ирина, откройте, у меня горе, мне нужна помощь, я умоляю вас, откройте, пожалуйста! Ирина вопросительно посмотрела на меня. Голос был мне знаком, и хотя сейчас, в эту минуту, он был почти до неузнаваемости искажен плачем, я практически сразу узнал Таню Зеркалову. Кивнув жене, я открыл дверь и тут же машинально отшатнулся назад, потому что Таня ворвалась в квартиру со скоростью метеора. И хотя, как она говорила, нужен ей был я, тем не менее на грудь она бросилась почему-то не ко мне, а к моей жене. И отчаянно, в голос, зарыдала. - Ну что вы? пробовала успокоить ее Ирина, растерянно поглядывая на меня. Ну что вы, успокойтесь!… Таня плакала, не в силах произнести ни слова. Я подошел к женщинам и тронул ту из них, которая плакала, за плечо. - Тань… Ночная гостья тут же оставила в покое Ирину, повернулась ко мне и, сменив таким образом объект, зарыдала с новой силой. Мне ничего не оставалось делать, как гладить ее по волосам и повторять, словно заведенный, в точности то же, что делала моя жена. - Ну что ты, Таня, приговаривал я как попугай. Ну что ты, успокойся. Плач только усиливался, и в конце концов мне это надоело. Я решительно отстранил ее от себя и встряхнул за плечи. - Таня! требовательно и громко произнес старший следователь по особо важным делам Александр Турецкий, то есть я. Что случилось?! Она подняла на меня заплаканные глаза и шепотом произнесла: - Папа… и снова заплакала. - Что папа? Я был настойчив. Что с Михаилом Александровичем? Михаилу Александровичу Смирнову, отцу Тани Зеркаловой, по-моему, давно уже перевалило за восемьдесят, и не было ничего невероятного в том, что он мог скончаться. Но пусть же сама скажет. - Таня! крикнул я. Что с отцом? Она не отвечала. Тогда я спросил как можно мягче: - Неужели умер? Она наконец кивнула: - Его убили… - Что?! воскликнул я. Почему- то она сразу успокоилась. Вытерев ладонью слезы, сказала: - Пошли! И, не оборачиваясь, направилась к выходу. Я торопливо натянул спортивный костюм и кинулся за ней, но уже у двери вспомнил об Ирине. Обернувшись, махнул ей рукой: мол, ложись и спи. Она тоже сделала мне знак ладонью: иди и ты, Турецкий… Ну и так далее. Но на лице ее была тревога. Наши дома стоят рядом, и идти было недалеко минуты две, не больше. Но и это очень короткое время показалось мне вечностью. Таня шла очень быстро, и мне приходилось чуть ли не бежать за ней. - Ужас, повторяла она, это ужас, ужас! Войдя в подъезд, она не стала вызывать лифт, а сразу бросилась вверх по лестнице. Мне ничего не оставалось делать, как последовать за ней, благо этаж был всего лишь третий. |