Книга Ночной снайпер, страница 32 – Фридрих Незнанский

Турецкий наблюдал по телевизору у себя в кабинете за происходившим в Думе. Рядом был чертыхавшийся, с переходом на мат, Гера Шестаков.

— Ну все, теперь он с нас живых не слезет, — бормотал он.

— Хватит тебе. Человек чуть не погиб, — сказал Турецкий, — вот и мелет черт-те что по бумажке…

— Театр! Ему эту бумажку написали! — убежденно сказал Гера. — Это я вам говорю! Неужели там никто этого не понимает?

— А может, они понимать не хотят? — спросил Турецкий.

— Если он ее сам писал, то под диктовку! А что означает слово априори, он даже не спросил у того, кто диктовал… Да все там, Борисыч, подстроено! — уверенно продолжал Гера.

— А меня не надо убеждать. Ты судей убеди! Если этот суд состоится… Я о другом сейчас думаю: нам ведь осталось самое легкое — найти того, кто Кольчугину это написал или продиктовал. И привести безупречные доказательства, что это все было заранее подготовлено. И покушение со взрывом, и эта комедия… Иначе нас порвут на куски. Вы что, скажут, да как вы смеете! Вся страна видела…

— А что страна видела? — горячился Гера. — Дешевую туфту!

— Насчет дешевой — не скажи, — покачал головой Турецкий. — Взрыв-то был. Он мог и погибнуть.

— Пожалуй, — согласился Гера. — Слишком легко отделался.

— То есть, с другой стороны, рисковый мужик этот Петр Авдеевич! Храброго десятка, электорат таких обожает… Ведь решиться на такое!.. Могло все закончиться не триумфом в Думе, а маршем Шопена с венками от избирателей.

— А может, он ничего не знал? — высказал предположение Гера. — В смысле, не рисковал? Может, за него все решили? Потому он такой испуганный и злой!

— Ты так думаешь?.. — засомневался Турецкий и протянул руку к зазвонившему телефону.

Это был Меркулов.

— Все видел? — спросил зам генерального без лишних предисловий.

— Да, видел, — вздохнул Турецкий. — Ну что, накачивать будешь? Мол, тщательней надо, засучив рукава… Еще больше усилить и углубить?..

— Вроде того… Тут возникло еще одно обстоятельство. В тот же день, когда убили Афанасьева, нашли сожженный автобус, а в нем два обгоревших мужских трупа. Это в нескольких километрах от ИТУ, где сидел Афанасьев.

— Час от часу! — присвистнул Турецкий. — Думаешь, ликвидировали киллеров? Или кто-то хочет, чтобы мы так думали? Ведь такими стрелками не кидаются.

— Вот и узнай.

— М-да… И что из этого следует?

— А то и следует. В свете последних событий, тебе придется самому лететь в Архангельск. И не столько потому, что Кольчугин опять поднимет крик, мол, хотим дело спустить на тормозах, поэтому молодых, неопытных и посылаем… Словом, сам понимаешь, какая тут сложилась ситуация… Кстати, Слава Грязнов еще не звонил насчет патрульных машин?

— Нет. Ищут, поди, — сказал Александр Борисович. — Значит, оформлять командировку?

— Да уж, не задерживай…

Едва Турецкий положил трубку, как позвонил сам Грязнов.

— На ловца и зверь… — пробормотал Турецкий. — Здравствуй, Слава! Что хорошего скажешь?

— Саня! Я все видел, все знаю, все понимаю… А насчет того, что ты просил… знаешь, я всех знакомых ребят опросил, но, веришь, все в один голос: ни одна машина в ту ночь там не раскатывала. Это по журналам.

— А не по журналам? — хмыкнул Турецкий.

— Саня, ну кто в этом признается? — сказал Вячеслав Иванович. — Ты бы признался?

— Проведи внутреннее расследование… — не отставал Турецкий. — Я понимаю, ты — угрозыск и это вообще не твои дела, но все-таки пусть твои ребята постараются и узнают, может, кто-то налево, типа по девкам, ездил?

— Внутреннее расследование — это уже серьезно, — сказал Грязнов. — И для этого у меня пока нет оснований.

— Так создай эти основания!

— Ты ж не отстанешь… Ладно, что-нибудь придумаю и возьму это дело под контроль.

— Спасибо.

Николай Григорьевич выключил в своей спальне оба телевизора — сначала большой, потом малый.

— Абгемахт! — сказал он, не скрывая удовлетворения увиденным.

— Это что значит? — спросила Тамара, прижавшись головой к его плечу. — Это по-немецки, я не ошибаюсь?

— Точно не знаю, но, по-моему, так немцы говорят, когда дело сделано, — сказал он, вскочив с постели.

— Мне что, собираться? — спросила она.

— Да… — кивнул он. — Лучше уехать к себе и готовиться к встрече дорогого гостя с солнечного Кавказа. А мне нужно срочно заняться своими делами.

И отнес маленький телевизор обратно на кухню.

— А вот это… — она кивнула на оставшийся большой телевизор, когда он вернулся. — Тоже твоих рук дело?

— С чего ты взяла? — нахмурился он.

— А ты и не скрываешь чувства глубокого удовлетворения. Вид у тебя уж очень довольный… Значит, и старушка эта, и ее внучка — твоих рук дело?

— У меня есть алиби, — сказал он спокойно. — Будешь свидетельницей. Ты все это время была со мной, верно?

Она с хрустом потянулась.

— Кроме того получаса, когда я была в душе, — сказала она. — А за это время такой прыткий, как ты, вполне мог все устроить. Так это ты или не ты?

— Спасибо за комплимент, — кивнул он. — Я настолько польщен, что постараюсь побыстрее забыть твой вопрос. И в твоих интересах, чтобы это произошло как можно скорее.

— Мне тоже лучше все забыть? — сощурилась она. — Например, себя? И что я была с тобой здесь? И твой телефон, и как тебя звать?..

— Забыть не означает забываться, — жестко прервал Николай Григорьевич.

— И всегда знать свое место… — вздохнула она, встав и запахнувшись в свой шелковый, розовый халат с павлинами, который почти не скрывал ее ноги. — Стараюсь. Но все никак… Лучше скажи: этого адвокатишку Богуславского ты припугнул? Твоя работа?

— С чего ты взяла? — удивился он.

— Сегодня он был никакой… Ни рыба ни мясо. Привезла его на квартиру к Надьке, школьной подруге, Паша бы меня убил, если бы его увидел… Словом, еле уговорила Надьку оставить ключ, думала, хоть дело будет… Но это же смех один, а не мужик! Бормотал, извинялся, потел, куда-то звонил… А у самого — на полшестого. Только опозорился, представляешь? Потом сослался на занятость и уехал.

— Ты его случайно не убила за это? — усмехнулся он.

— Да ну… Очень уж он жалкий… — зевнула она. И снова прислонилась к его плечу. — Ты присылай таких, чтоб на мужика были похожи. И чтоб Пашка ни в чем не заподозрил…

— У тебя с ним проблемы? — спросил он.

— Не пойму. Совсем еще пацан, чистый пацан… Говорит, что любит. Что не может без меня. Беспокоится за меня. И все время расспрашивает, куда собралась идти, если не беру его с собой… Он меня подозревает, понимаешь? Пару раз устроил мне скандал — куда я ездила да с кем была. А я пару раз сама его проверяла, не водит ли кого…