Онлайн книга «Убыр»
Щас. – Смотри, тебе решать. Я же чисто помочь. Вижу, ребята симпатичные, а к ним вот какие огольцы привязались. Помог, так? Так, Ниночка? Ты конфеты любишь? Вот, смотри… Ну и дальше помогать могу, мне не трудно. – Да встретят нас, встретят, спасибо, – сказал я, с досадой открывая глаза. И увидел, что Дилька решительно встает, пинком отодвигает мои колени – я убрал машинально, – обходит дядьку и шагает к тамбуру. – Диль! – сказал я. Она дернула плечом, подошла к двери, дернула дверью, дверь сыграла туда-сюда, но поддалась – и Дилька вышла в тамбур. А поезд начал торможение. Я вскочил, рванулся к проходу, спохватился, подцепил с пола пакет с продуктами и перешагнул через дядьку, который зашевелился и, улыбаясь, сказал: – Диля, значит. Ну и ты, получается, не Сережа. Я, не обращая внимания, бежал к дверям, за которыми совсем ничего не было видно. Если Дилька пошла в другой вагон, ее же сдуть может под колеса на мостике этом скользком, вот дернется электричка… Электричка дернулась и со стоном затормозила. Я с трудом удержался на ногах, схватившись за алюминиевую ручку, она потащила меня в тамбур, я влетел в сырой холод и увидел Дильку. Она рисовала пальчиком на запотевшем стекле входной двери. А если откроется, дура? Понятно, что не должна, что машинист сам двери раздвигает, – но всякое же бывает. – Ты чего упорола? – спросил я, сдерживаясь. Дилька дернула плечом не оборачиваясь. На стекле была нарисована лошадка. Голова и передние ноги красиво – Дилька здорово наблатыкалась их царапать, – а задние ноги криво. Я понял, что она опять ревет и ничего не видит из-за слез. Подошел поближе, вздохнул и сказал: – Диль. Что случилось? – Ничего, – сказала она и заскулила, уткнувшись лбом в стекло. По нему потекло – то ли слезы брызнули, то ли конденсат перешел в новое агрегатное состояние. Я испугался, присел, взял ее за локти и повторил: – Что случилось, а? У тебя болит что-то? Или соску… Я осекся, не надо было дом вспоминать, раз уж она не вспоминала. Дилька не заметила. Она повернулась ко мне, за очками по Байкалу, и сказала на всхлипах: – Он воняет. И щипется. А ты глаза закрыл. – Кто щипется? – спросил я ошалело. Сообразил и вскочил, чтобы бить козлу морду, пусть он и тяжелее меня в два раза. И тут электричка как-то совсем неловко, зарываясь носом, остановилась. Я чуть не сшиб Дильку наземь, а двери с шипением раздвинулись, ввалив в тамбур фургон стылого ветра. За дверьми были ночь, деревянная платформа и угол невысокого здания, подсвеченный фонарем так сильно, будто заштукатуренная стенка прорезала толстый черный пластик. Фонарь тихо звенел, еле слышно лаяла собака. Я отжался от стенки, испуганно спросил Дильку: «Цела?» А сзади сказали: – Молодые люди, далеко собрались? Я похолодел, поняв, что вот гопы нас и подкараулили, и быстро обернулся. Вплотную к нам стояли не гопы, к счастью, но ведь копы. Немногим легче. Оба сержанты. Один, низенький и молодой, смотрел через стекло в брошенный нами салон, другой, повыше и тоже молодой, даже прыщавый, разглядывал нас, поигрывая дубинкой. – Ну, собрались вот, – сказал я, сообразил, что этим лучше говорить все сразу, и торопливо добавил: – До Арска. – Билеты, – сказал прыщавый. Я полез в карман, протянул ему билеты и слегка поежился. В спину сильно дуло. Сержант опустил наконец дубинку и уткнулся в билеты. Я порадовался, что не стал жадничать и купил Дильке билет, все равно детский, недорогой. Иначе влетели бы вообще. Рано радовался. – Кто из взрослых сопровождает? – спросил милиционер, не отрываясь от билетов. Я хотел что-нибудь соврать, но что тут соврешь. – Нас встречают, дед уже на платформе стоит. – Несовершеннолетним без сопровождения взрослых нельзя, не в курсе, что ли? – спросил прыщавый. – Да мы уже сто раз так ездили, и в кассе никто не предупредил… – сказал я, лихорадочно соображая. Они, поди, деньги вымогают – насколько я помнил, все рассказы о полицейских проверках к этому сводились. Но я ж не знаю, сколько давать, как давать и надо ли давать. А вдруг хуже будет. И вообще, чего они меня проверяют, если у них там в вагоне настоящий маньяк-козлина едет. – Товарищ сержант, – начал я горячо, – там в вагоне, между прочим… – Документы… – перебил меня сержант, наконец поднимая глаза. Не понравились мне его глаза. Не то что утомленные – я бы тоже утомился всю жизнь по вагону туда-сюда болтаться, – а тусклые и недобрые. Но я все равно продолжил: – Там в вагоне извращенец какой-то едет, он к сестре полез, мы чего выскочили-то, в сером плаще… – Документы, я сказал, – повторил с той же интонацией сержант. Я хотел возмутиться и даже заорать, но в это время низенький что-то высмотрел за дверью, рывком отодвинул ее и ушел в салон. Ну, логично – каждый занимается своим делом: прыщавый меня шмонать будет, мелкий маньяка ловить. Ладно. Я расстегнул молнию и полез в карман за паспортом. Мент сказал: – Ты куда? Я испугался, что он, как в фильмах, решит, что я за пистолетом полез, и сам мне в лоб шмальнет, застыл и быстро начал: – Я документы только… – Малая, ты куда дернула? – сказал сержант, надвигаясь на меня. Я рывком обернулся и обнаружил, что Дилька спустилась на платформу и нестерпимо блестит очками от засвеченной стены. Прямо вжалась в нее спиной, словно перед расстрелом. – Диль, ты куда? – сказал и я, шагнул на ступеньку и обнаружил, что меня не пускают. Сержант, оказывается, схватил за рукав. И повторил: – Документы. – Сейчас, сестру приведу, – объяснил я и попытался выскочить. Прыщавый не отпустил. Я поскользнулся, больно приложился икрами о кромку ступени, но не упал – сержант оказался крепким, удержал. – Стоять, красавец, – сказал он и, кажется, ткнул меня дубинкой. Двери зашипели. Я отчаянно посмотрел на Дильку. Она застыла у стены. Сейчас поезд уедет, и она останется ночью на пустой платформе посреди полей, лесов и собак, одна, в почти что зимний холод и голод. – Ты чего делаешь, мы же уедем сейчас! – заорал я, с усилием повернув лицо к сержанту, кажется, даже слюной его обрызгал. Он наконец улыбнулся и поднял дубинку. Двери зашипели и начали закрываться. Я поспешно уперся ногами в стенки, готовясь к легкому развороту и удару в солнечное – не апперкот, апперкот не получится, из такой позиции вообще ничего не получится, может, лучше в колено бить. За спиной сержанта с шелестом вывалился из салона другой сержант. Прыщавый отвлекся, я кинулся вперед и вниз, сильно дернув плечами, чтобы попасть в щель, – и вырвался. Ладонями-коленями, как жук, язык прикусил, хребет бленькнул, как музыкальный инструмент варган, – хорошо хоть, доски внизу, а не камень. Упал на бок в скользкую грязь, увидел, что Дилька стоит, где стояла, а электричка уже уплывает, унося обоих сержантов, различимых даже сквозь залитое белым отражением стекло, и маньяка в плаще за их спинами, и гопов, и запах, и жар, и däw äti, который ждет нас через полчаса на арском перроне – но, по всему, не дождется. |