Онлайн книга «Убыр»
– Äbiem, nişlisez… И замер, уставившись на пальцы, которые зацепились за золотой волосок. Он на самом деле охватил левое запястье. Ну да, все правильно. Бабка – не эта, конечно, а abraçı — заставила вытряхнуть карманы: это когда кот совсем изорался. Из кармана волосок и выпал. Я с трудом вспомнил, где его нашел: в этом самом стогу, когда в прошлый раз задыхался под пришедшей во сне жуткой старухой. В том сне зубами волосок и выдернул. Думал, что травинка. Объяснять детали я не стал, мало ли что пацанам снится, и хотел потихоньку волосок выкинуть. Бабка заметила, ткнула корявым пальцем мне в лоб и заставила повязать волосок как хипповскую фенечку. Я такие талисманы с третьего класса ненавижу, поэтому зароптал. А она опять ткнула в лоб и сказала: «Крупинка албасты». Словно это что-нибудь объясняло. Ну я и не стал спорить – чего мне эти албасты, если я даже не представляю, что это такое. Вернее, тогда не представлял. Теперь я что-то смутно припоминал – ну и видел. Хотя беспомощная бабка, у которой никак не получалось подняться, совсем не походила на чудище, которое догоняет и душит запоздалых путников. Притворяясь стогом сена, например. Стогом сена, да. И прочие детали совпадали: албасты любит прикидываться безобидной бабкой, а еще свиньей или бродячей собакой, и подчиняется лишь тому, кто выдернет у нее из шерсти золотой волосок. Вообще-то, сказки, которые я теперь удивительно легко вспоминал, описывали албасты куда страшнее. Ей полагалось быть старухой с каменным носом до земли и грудями, переброшенными через спину, а на спине нет ни кожи, ни мяса с костями, так что видны гнилые легкие и сердце. У бабки внизу нос был длинным, но не до земли, и не каменным вроде, и в остальном она от стандартной деревенской бабки особо не отличалась. Но на натяжение волоска реагировала подобострастно – я проверил: совсем опрокинулась на спину и выставила руки-ноги перед собой, как трусливая собачка. И она молчала. Этого хватило. Проверять прочие сказочные детали на достоверность я не собирался. Я собирался вытащить родителей. А из болезни, из сказки или там грустного стечения обстоятельств, мне пофиг. Я убрал палец из-под волосяного колечка, не очень далеко, и сказал: – Встань. Бабка неуверенно показала желтые зубы. Почему я так хорошо вижу ее, мрак же? Не отвлекайся, подумал я, спохватился и повторил по-татарски. Албасты поспешно встала. – Ты албасты? – спросил я на всякий случай. Бабка стала мутной и нерезкой. Я сморгнул и обнаружил, что вместо бабки развернулся золотистый занавес с искряным промельком, с неба широко валит красивенное сено, душистое и совсем не колкое, на которое нужно откинуться и доспать до утра… Я мотнул головой, цепляя пальцами волосок, и всерьез предупредил: – Порву. Занавес собрался обратно в бабку, которая виновато хихикнула, прикрыв рот темной ладошкой, и пожала плечами. – Дурдом, – пробормотал я. Типа все остальное не было дурдомом. Раз так – будем играть по правилам дурдома. Наполеоновским, или кто еще в домике живет. Я с силой растер лицо, стараясь не выпускать бабку из виду. Надо было проснуться и не надо было душиться. Волосок давал власть над албасты, то есть над не слишком умным, но довольно могучим существом. И главное – существом поганым, то есть родственным убыру. Так, может, есть смысл не бежать к моей бабке за новыми семенами или там другими антиубыровскими рецептами. Тем более что рецепт может больше и не сработать: семян было мало, полнолуние прошло, а могила Марат-абыя опустела. А есть смысл жать на албасты, чтобы она подсказала мне свой рецепт. Исконный. Кто лучше Кощея знает, какое яйцо искать? Честно говоря, очень не хотелось спрашивать о чем-то албасты – и вообще полагаться на нее. Не совсем понятно почему. Я не tutçaqçı, но из фильмов и книг про войну знал: взятие языка всегда считалось главным способом выведать слабые места противника. Другое дело, что потом языка приходилось убивать или сажать в подвал. Но колебался я не только из-за этого. Где-то – не пойму где, не в сознании, а под кожей головы, – зудело убеждение, что нечисти нельзя верить. Вообще. С нечистью нельзя договариваться и нельзя разговаривать. Да я и не собирался верить или договариваться. Я собирался быстро выйти с бестолкового блуждания на толковый и короткий путь. Я велел: – Покажи, как убить убыра. Албасты немедленно дернула ручками перед собой и снова застыла в ожидании. – Еще раз покажи, – потребовал я. Албасты повторила жест. Теперь я рассмотрел, что она как бы втыкает консервный нож в банку. – А что это? – спросил я и тут же спохватился. Албасты спокойно смотрела на мое запястье. Я подумал и сказал: – Покажи, чем убить убыра. Албасты пожала плечами. – Ты знаешь, чем можно убить убыра? – спросил я. Албасты смотрела на мое запястье. Я натянул волосок. Албасты быстро пожала плечами. Пожилая ведь, постарше Пушкина с Тукаем, наверное, а ведет себя как детсадовка. Попробуем решать задачу по действиям. – Так. Покажи, где найти то, что… чем можно убить убыра. Албасты, конечно, показала туда, куда мы с Дилькой уже ходили, – в сторону поганого свинарника, Лашманлыка и леса с Дилькой. К Дильке я ее вести не собирался. В общем, я полчаса – ну, вру, но минут пять точно – придумывал самые разные вопросы и задания, менял формулировки, даже орать начинал. Албасты или отмалчивалась, или делала совершенно непонятные жесты. Я их, конечно, старался запомнить на всякий случай, но чем дальше, тем меньше верил в близость такого случая. Я не сдался. Я решил не терять времени и делать то, что возможно, раз уж не получается делать то, что нужно. А возможно было выйти в ту сторону, в которую показала нечистая, и там уже испытать албасты на коротких дистанциях. Будем вставать на разных точках и определять направления, чтобы найти место их пересечения. Не зря же я, в конце концов, второе место на республиканской математической олимпиаде взял, а там половина вопросов по геометрии была. Я осторожно, чтобы не выпустить и не порвать золотой волосок, съехал вниз и сказал, стараясь не обращать внимания на влезшее под кофту сено: – Веди меня сквозь свинарник. Албасты пожала плечами. – Где вчера, ну, позавчера ходила, – напомнил я. Албасты кивнула и посеменила в нужную сторону. Машин, кстати, так и не было, ни одной. |