Онлайн книга «Предчувствие беды»
|
Он обеспечил тылы. Сказал матери, что уезжает на несколько дней к другу на дачу. Позвонил участковой врачихе, которой делал зубной протез, и она без звука пообещала выписать ему больничный. Позвонил главврачу, сообщил, что подскочило давление. Что, видимо, придется лечь на несколько дней в клинику. И ради бога, чтобы никто не навещал! И вот он здесь, с ней, почти безвылазно, если не считать выходы в магазин за едой и алкоголем. Ну, еще ведро… Глеб посмотрел на догоравшую свечу. Ночью он открывал окно: свечи сжигали кислород. Комната была до предела насыщена запахами крови, пота и его выделений. Можно открыть окно и сейчас. Он уже не осторожничал: кому есть дело до заброшенного на пустыре одиноко стоящего дома? Сашины вопли по ночам ясно доказали, что никому! Глеб поднялся, снял навешенный на два гвоздя фанерный лист. В комнату хлынул яркий дневной свет. Он обернулся. Лежавшая на постели женщина вздрогнула, пошевелилась и застонала. Он увидел следы крови на простынях, кровоподтеки на ее теле, следы ожогов на руках, спутанные волосы, опухшее от побоев лицо с сомкнутыми веками. Это она что, спит, что ли? – Сядь! – резко приказал мужчина. Саша распахнула глаза, с трудом повернула к нему голову, и он увидел наползавший на ее лицо первобытный ужас. И тотчас почувствовал поднимавшуюся в нем желанную волну. Он скинул одежду и пошел на нее. – Сядь! – еще раз крикнул он, приближаясь. Женщина с трудом приподнялась, громыхая металлическим шнуром. Она вжималась в спинку кровати, отчаянно мотая головой, глядя на голое чудовище с безумными глазами. Он сел возле нее, поднял лицо за подбородок. Саша замерла. – Ну, поцелуй меня, – ласково произнес он. Александра прикоснулась разбитым ртом к его губам. – Ты меня любишь? – Да, – едва вымолвила она. – Очень? – Да… – Так поцелуй меня как следует. Она чуть раскрыла губы и застонала. – Нет, это не поцелуй! Ты должна целовать меня так же сильно, как целовала своих кобелей! Нет, еще сильней! Ну!! Женщина прильнула к нему, он почувствовал во рту ее язык, соленую влагу, струящуюся по ее лицу. Он стиснул ее, кусая распухшие губы, язык, наваливаясь на нее. Она уступала ему с покорностью, почти с благодарностью за то, что он не причиняет ей сильной боли. Он прямо-таки кожей чувствовал эту ее благодарность и вдруг сомкнул пальцы на шее женщины. Она отчаянно задергалась. – Что? Ты уже не любишь меня? – рычал он. Руки его сжимались. «Стоп! – вспыхнула в мозгу яркая лампочка. – Если ты убьешь ее сейчас, у тебя уже не будет этой игрушки!» Он отдернул руки, вскочил, отбежал к окну, стараясь унять руки, которые все продолжали сжиматься, как будто ее горло все еще было в его пальцах. Надо было что-то срочно сделать, унять эту дрожь, это бешеное возбуждение. Саша все еще хрипела, глаза ее налились красным. Он подскочил к ней, стащил на пол, схватил плеть. – Ты плохая девочка, – злобно прошипел он. – Ты мало меня любишь! Ты любишь меня? Она кивнула, плача и кашляя. – Скажи, кто ты и кто я? – Ты… мой… господин… я… твоя… раба… – прошептала она. – Тогда вымой своего господина! Вымой мои ноги своим языком! Она лизнула его стопу. Он стегнул ее по спине плетью. Она дернулась, вскрикнула. – Если ты остановишься еще на миг, я тебя убью, – прошипел он. Она вылизывала его ноги, поднимаясь все выше. Он стегал ее плетью, медленно, с растяжкой, глядя на багровые полосы, вскипавшие под его ударами, и возбуждаясь все сильней и сильней. Когда язык женщины коснулся его члена, он впился пальцами в ее волосы и зарычал во всю мощь своих связок: – Я!! Я твой господин! Я!! О-о-о!!! Стоявший за дверью квартиры вор по кличке Жало, услышав этот рев, кубарем скатился по ступеням и, прижимаясь спиной к стене особнячка, бросился прочь. …– Ну что? Ты чего как обкумаренный? – спросил Муха, с тревогой разглядывая дружка. – Там… Черт-те что… Мужик ревет как зверюга. Я за дверью слышал. Больной, что ли… – стуча зубами, ответил Жало. – Надо водяры хлопнуть. После пары глотков водки Жало немного поуспокоился. Сидя у кухонного стола и поглядывая через окно на нехороший особняк, рассказывал о предпринятой «разведке боем»: – Подкрадываюсь, значит, поглядел, что за замок в дверях. Говно замок, ногтем открыть можно. Слышу, там скулеж какой-то. Будто зверек какой воет. И звуки еще такие… вжих-вжих вжих… Как плеть. И зверек этот все подвывает. И тут этот хмырь как заорет… – Чего орал-то? – Типа: я твой хозяин или господин, я не запомнил. Он прямо нечеловеческим голосом. Помнишь, как на зоне Винт орал, перед тем как его в психушку забрали? – Помню, орал как бешеный. – Вот и этот так же. – Да кто «этот-то»? Мужик тот, которого мы видели? Так он же с виду тихий как утопленник. Может, он там видак смотрит? – Ты че? Там же электричества нет. Отключили давно. Что там делается, черт его знает. Может, это его кто воспитывает? – Ага! И он такой из себя послушный на улицу выходит и, главное, назад возвращается. На перевоспитание. – Ну… Может, он собаку там мучает… – Ага. Делать ему, что ли, больше нечего? Больной, что ли? – Хренотень какая-то, – согласился Жало. – Но вообще, интересно. Я уже завелся на эту хату. – Чего на нее заводиться? Сидит там чувак какой-то ненормальный. Нам-то что? Какой навар? – Не-е, надо все-таки слазить. Он ведь позавчера вылезал оттуда, помнишь? Минут на двадцать. Вернулся с пакетом. – Жрачку покупал, – меланхолично заметил Муха. – Точно! А кому жрачку? Собачке, что ли? – Себе. – Так что он там сидит-то? – заорал вдруг Жало. – Молодой мужик, поди, работает где-то. Сегодня вон рабочий день. А он там. Во, гляди-ка, вышел, родимый! Друзья прильнули к окну. Из особняка действительно вышел уже примелькавшийся им невысокий, полноватый брюнет в джинсах и легкой куртке, надетой на футболку. В его руке болтался пустой пластиковый пакет. Мужчина пересек пустырь, исчез за углом дома. – Все, давай по-быстрому смотаемся туда! – приказал Жало, хватая связку отмычек. Муха молча повиновался. Через пару минут они были возле особнячка. Поднялись на третий этаж. Жало возился с замком квартиры, Муха нервно прислушивался. Вся эта история ему не нравилась. Дверь поддалась, воры проникли в прихожую. В квартире было тихо. Осторожно отворив дверь в комнату, мужчины сделали шаг и остановились. |