Онлайн книга «Предчувствие беды»
|
Он попытался ударить невидимого противника ногой, но на него уже наваливались со всех сторон туристы-спецназовцы. – Тихо, не дергайся, – процедил один из них. Парень, стоявший у ларька, обернулся, увидел поверженного Эдика и, сорвав с головы бейсболку, радостно закричал: – Ур-ра! Взяли, Александр Борисович! Эдик посмотрел на оттопыренные уши и вспомнил, где он видел этого парня. Он стиснул зубы, отыскал языком облатку, спрятанную за щекой, и проглотил ее. В зале началась паника. Пассажиры испуганно шарахались в стороны от повисшего на руках спецназовцев приличного вида черноволосого мужчины. – Спокойно, товарищи! – громко произнес Турецкий. – Это просто учения. Тренировка группы «Антитеррор». Успокойтесь, все в порядке, учения закончены. …– Рагоев проглотил капсулу с цианидом. – Александр описывал Меркулову финальную часть операции. – Мгновенная смерть. – Слава богу. Хоть и грех так говорить. Но страшно даже подумать, чем бы это все могло закончиться! – Да уж. Бомбочка в сумке была не слабая. Пластиковая, металлоискатель такую не берет. А руку этот гад все время в кармане держал, на пульте, – оживленно рассказывал Грязнов, будто был рядом с террористом. – Как вы его вычислили? – По жесту – он все же засыпался на мелочи. – Молодец, Саша. Вообще, все молодцы. И стажер наш… Как его? – Безухов. – Вот-вот. Стоящий парнишка. – Да, не испугался. Хотя Рагоев в тот момент держал руку в кармане, на пульте. – Да что же ты ему парнишку-то подсунул, Саша? – Он должен был все-таки попытаться его опознать. Поэтому очки с лица сбил. У нас сигнал был оговорен: если это скорее Рагоев, чем не Рагоев, – он журнал на пол роняет. – Что значит – скорее так или не так? – Он абсолютно изменил внешность. Только глаза и остались… И привычка пальцами перебирать. – Как раз на мелких привычках и сыпятся профессионалы, – хмыкнул сидевший здесь же Грязнов. – Но мне-то Костя как обидно: мы два часа проболтались в Пулково-1 без толку! А все интересное досталось стажеру! – Перестань, Слава! Сколько в твоей жизни славных страниц? Пусть и другим что-нибудь достанется. Да и есть еще чем заняться. Рагоев умер, но остались его сообщники. Человек, привыкший писать по-арабски. Нам еще предстоит найти и его, и других. – Это верно. Что ж, будем искать. Ну а что у вас здесь новенького со всенародно любимым олигархом? – переглянувшись с Турецким, полюбопытствовал Грязнов. – Есть кое-что новенькое! – оживился Меркулов. – Пока вы отсутствовали, у Самойловича поднакопилась еще пара разговоров Сосновского с исполнителем. Пленка у меня. Послушаем? – Конечно! – радостно откликнулись друзья. – Саша, включи магнитофон, тебе ближе… Давайте с самого начала, с того – первого. Турецкий потянулся, нажал кнопку. Мужской голос с пленки произнес: «– Двадцать шестое августа. Первый разговор с Сосновским». Легкий шелест пленки, и другой, вкрадчивый мужской голос произнес: "– Здравствуйте. – Здрасте, здрасте, можете не представляться, я узнал, – это уже характерный говорок олигарха. – Я насчет обещанного. – Будет, все будет! – Когда? – Ну когда? Когда у меня будет, тогда и у вас. – Конкретнее. – Конкретнее – после пятого. – Хотелось бы раньше. – Слушайте, я же не печатник Федоров. – Мы ваши просьбы учитываем. – Да-да, я помню и ценю. Все идет хорошо, нужно чуть-чуть подождать. Звоните после пятого…" Пленка снова прошуршала пустотой, и тот же мужской голос объявил: «– Шестое сентября. Второй разговор с Сосновским». Несколько секунд молчания, затем: "– Здравствуйте, вас можно поздравить? – полуутвердительно спросил вкрадчивый голос. – Здрасте. С чем это? – Как же? Ваш протеже занял… – Это вас не касается, и, пожалуйста, без фамилий! – Что значит – не касается? Неугодный вам человек устранен, прошло собрание акционеров, ваш наместник занял пост. Я жду оплаты своих услуг. – Разве я отказываюсь? Хочу только заметить, что вы слишком высоко подняли планку. – То есть все-таки отказываетесь? – Я этого не сказал. Но нужно реально смотреть на вещи. Ваши амбиции э-э… чрезмерны. Мне и люди говорят: не по чину берет. – Люди – это кто? – Ваши люди, ваши. Соплеменники. – Мои люди вам не известны, – с нажимом на первое слово произнес мужчина. Голос его стал жестким. – И вот что. Вы, кажется, думаете, что оказанная вам услуга ничего не стоит? Голова Сомова стоит ровно столько же, сколько и ваша собственная жизнь. – Вы меня запугиваете? – взвизгнул олигарх". С пленки запиликали короткие гудки, затем был объявлен последний номер программы – третий разговор с олигархом, состоявшийся на следующий день. "– Але, господин Со… – Черт вас возьми! Что вы устроили? Зачем вы взорвали машину?! – визжал Сосновский. – У меня нет времени на уговоры. – Разве я отказываюсь? Вы получите всю сумму сегодня же…" – Это все. Выключай, Саша. Турецкий включил магнитофон, посмотрел на Грязнова. Друзья рассмеялись. – В чем дело? – Все-таки Рагоев не без юмора был мужик. Точно такую же пленочку, Костя, мы в его берлоге надыбали. Все разговоры с Сосновским записаны. В качестве конферансье, объявляющего дату разговора, выступает сам Эдуард Рагоев. Более того, Костя, – перебил друга Грязнов, – рубоповцы, оставшиеся караулить Эдика в его квартире, включили ночью видик. Нарушение, конечно. Но уже было ясно, что он в квартиру не вернется, так что мы их простили. Так оказалось, что в видике стоит кассета с видеозаписью, где Эдуард Рагоев получил заказ на устранение Сомова. Он сделан в ресторане, через посредника, но фамилия олигарха как заказчика прозвучала. – Зачем он это сделал? – удивился Меркулов. – Зачем оставил улики? – Видимо, у него с Сосной свои счеты были. Ты же слышал, что душка-олигарх хотел на Эдике сэкономить. Вот тот и передал Сосне посмертный привет. Типа жадность рождает бедность. – Он, надо полагать, не был в курсе, что у нас в руках дубликат окажется. – Что ж, это здорово! Должен вас порадовать: деяния господина Сосновского выделены в отдельное уголовное дело. И ваши материалы будут к нему приобщены. Уголовное дело возбуждено и против ставленника на посту гендиректора «Аэрофлота» Нифонтова, которому инкриминируется превышение служебных полномочий, коммерческий подкуп, злоупотребление полномочиями. Вот так-то, друзья! Как веревочка ни вьется… Но бог с ним, с Сосновским. |