Онлайн книга «Пуля для полпреда»
|
– Да, продолжайте, пожалуйста. – В свете всего сказанного юридическая ценность моих показаний равна нулю. Если быть точнее: пока вы не найдете Абрикосова, это, что называется, ноль без палочки. – Андрей Викторович, – повысил голос Турецкий, раздраженный назидательным тоном Друбича, – огромное вам спасибо как коллеге за сочувствие нашим проблемам, но давайте каждый будет заниматься своим делом. Вы ответите на наши вопросы, а мы, опираясь на ваши показания, будем продолжать расследование. Я это к тому, чтобы между нами не было недопонимания, – добавил Турецкий, увидев, как у Друбича побелели губы и заходили ходуном желваки. – Я вас понял, Александр Борисович, – произнес Друбич со значением после минуты молчания. – Итак, что именно сказал вам Вершинин в санатории и по дороге на водохранилище? – Сказал, что звонил Абрикосов. Ему стало известно: где-то в центре города будет оставлена машина, начиненная взрывчаткой. Где именно в центре: возле дома, где жил Вершинин, по пути следования к зданию администрации полпреда или в непосредственной близости от здания, в какое время, какая именно машина, хотя бы грузовая она или легковая, – Абрикосов не объяснил. Мол, не телефонный разговор. Я не уверен даже, что Абрикосов сказал «в центре». Скорее всего, это выглядело как-то так: «Там… около… ну возле вас… где начальство…» – О чем вы еще разговаривали по дороге? – Я спросил у Вадима Даниловича, насколько он доверяет словам Абрикосова. Дело в том, что я за время пребывания в должности начальника охраны Вершинина перебросился с Абрикосовым парой фраз, а Вадим Данилович вел с ним задушевные беседы. Он на водохранилище отдыхал, а я – работал. – Понятно, и что ответил вам Вершинин? – Как я уже говорил: «Приедем – разберемся». – Кстати, а когда Вершинин выходил на лодке рыбачить, Абрикосов его сопровождал? – Нет, он любил рыбачить один. – И за время поездки вы с Вершининым больше словом не обмолвились? Друбич ответил медленно, с расстановкой, как будто Турецкий был двухлетним ребенком и он пытался втолковать ему, где право, где лево: – Нет. Вадим Данилович, как я уже говорил, был сильно взволнован и, как всегда в подобном состоянии, немногословен. – Хорошо, спасибо, я понял. Значит, Вершинин не высказывал предположений, кто стоит за этой акцией? – Нет. – И откуда о ней мог узнать Абрикосов? – Нет. – Почему Вершинин избавился от охраны и водителя? – Он этого не объяснил, но я могу предположить с очень высокой степенью уверенности. Вадим Данилович был человеком очень щепетильным и столь же осторожным. Он не был склонен доверять людям, иногда, на мой взгляд, во вред делу. Но без крайней нужды он никогда свое недоверие не выказывал. – А что думаете вы лично: откуда Абрикосов мог узнать про заминированный автомобиль? – Для протокола – ничего. – Ладно, давайте выйдем покурим. Вы полагаете, кабинет прослушивается? – спросил Турецкий, когда они вышли в коридор. – Не мне судить. Вызовите специалистов – проверят. Пусть каждый занимается своим делом, – ответил Друбич надменно. – А судьи кто?! – хмыкнул Турецкий. – Так как там насчет источников, Андрей Викторович? – Вам известно, что помимо Вадима Даниловича Абрикосов был знаком и с Бутыгиным? – Нет, – оживился Турецкий, – а Бутыгин и Вершинин когда-нибудь рыбачили вместе? – Вместе никогда. Но с Абрикосовым – оба. – Они недолюбливали друг друга? – Угадали. Особой нежности между ними не наблюдалось. – Вы не пытались выяснить, встречался Абрикосов с Бутыгиным накануне событий? Друбич отрицательно качнул головой. – Почему? – У меня не было такой возможности. Вы меня понимаете, Александр Борисович? – А мог он встречаться с кем-нибудь из окружения Бутыгина или, скажем, с его сыном. Кстати, они были знакомы? – Не знаю, Александр Борисович. Найдете Абрикосова – выясните. Не найдете… – Друбич высокомерно усмехнулся. Он хотел еще что-то добавить, но, видимо, им овладела новая мысль: снова побелели губы, заходили желваки и зрачки съехались в точки, как будто он взглянул на солнце. – Или вы его разыскали и теперь устраиваете мне тесты на преданность покойному Вадиму Даниловичу?! – Не кипятитесь, Андрей Викторович, – успокоил его Турецкий, – Абрикосова ищем, хотя шансы на успех, по-моему, минимальны. А про вашу преданность покойному Вадиму Даниловичу я наслышан. Поэтому надеюсь, на два главных вопроса вы ответите без обиняков: собирался ли Вершинин с какой-то целью устроить ложное покушения на самого себя? И кому выгодно распространять подобные слухи? Если хотите, чтобы память о Вадиме Даниловиче осталась незапятнанной, вы просто обязаны мне ответить. – Вы представления не имеете, Александр Борисович, во что ввязываетесь сами и втягиваете других! Я вам подсказал относительно безопасный путь: найти Абрикосова. Если вы такой камикадзе, поговорите с Бутыгиным. – Лия Георгиевна, – накинулся Турецкий на Циклаури, вернувшись в кабинет. – Вы информировали Друбича о ходе расследования?! Он в курсе, что мы ищем лодочника, но безрезультатно?! Она гордо вскинула подбородок и тоже перешла на повышенные тона: – А в чем, собственно, дело? – А ни в чем! Вы имеете, вообще, представление о тайне следствия, кто вам позволил докладывать о нашей работе каждому встречному-поперечному? – Ничего я ему не докладывала, – обиделась Лия. – Да, мы поговорили, когда я приглашала его на допрос, возможно, и об Абрикосове речь шла, не помню, но что он до сих пор не найден… да за кого вы меня принимаете! – Ладно, простите, сорвался, – буркнул «важняк», сообразив, что именно он сам только что попался в ловушку и разболтал то, что не следовало. …Турецкий проторчал в прокуратуре до девяти часов, ожидая звонка от Меркулова или даже от генерального лично: при сложившихся обстоятельствах могло произойти что угодно. Сидя в Златогорске, не предугадаешь, какие ветры возобладают в столице. Здание опустело в начале шестого – традиции задерживаться на работе допоздна здесь не существовало. Уже и ночные уборщицы разошлись. Наконец, рассудив, что в Москве давно за полночь и враждующие стороны, по-видимому, решили отложить боевые действия до рассвета, Турецкий отправился в гостиницу. Телефон в номере разрывался. Он бросился к нему с порога, не скинув ботинки: – Турецкий! Слушаю! Но это оказались не Меркулов и не генеральный. Звонила Лемехова: – Что случилось, Александр Борисович? |