Онлайн книга «Пуля для полпреда»
|
– А когда будут результаты экспертизы? Когда можно будет с уверенностью сказать, что именно эта пуля убила Вершинина? – Не раньше чем через неделю в здешних условиях, – ответил Турецкий. – А в Москве? – Быстрее не получится, выгадаем на экспертизе, потеряем на перевозке. На самом деле Турецкий не был на сто процентов уверен, что пуля имеет отношение к убийству Вершинина, – только на девяносто девять. Но дело даже не в том. Он думал не столько про Яковлева, сколько про Друбича: если выяснится, что пуля из его пистолета, а эту часть экспертизы можно сделать быстро, то окончательных выводов можно и не ждать. Он задремал, облокотившись на дверцу «уазика» передвижной судебно-криминалистической лаборатории, и опять его разбудил мобильный. – Александр Борисович, Абрикосов нашелся! – радостно сообщила Лия. – Где? – справился Турецкий. – Леспромхоз «Сватово», двести километров от Златогорска. Распорядиться, чтобы задержали и отконвоировали к нам? – Нет, это долго. Доехать туда можно? – Доехать трудно, можно долететь. Как раз сегодня самолет туда идет с оборудованием, если поторопимся, можем успеть. Через час пятнадцать вылет. – Замечательно, договаривайтесь с пилотами или с кем там надо и заезжайте за мной в гостиницу. Агрегат, на котором они летели, только назывался гордо «самолет», однако походил он больше на ржавую бочку с крылышками и плелся со скоростью не самой быстрой электрички. И так его болтало, несчастного. Турецкий с парой чашек кофе в желудке еще ничего себя чувствовал, но Лия… Сидений нормальных не было, их устроили на больших деревянных ящиках, «важняк» отсидел себе все что мог, а Лию, желто-зеленую от непроходящей тошноты, в конце концов, уложил на свой плащ прямо на пол. Часа через три они наконец приземлились, и Турецкий некоторое время буквально не мог идти, земля под ногами дрожала и уходила куда-то в сторону. Абрикосов под охраной двух оперов из соседнего райцентра сидел в сарае для инструментов. Оказалось, опера искали на лесоповале кого-то совершенно другого, а на лодочника наткнулись случайно, лицо показалось знакомым, сверились со сводками по розыску и замели беднягу. – Куда же вы исчезли, Алексей? – поинтересовался Турецкий, когда все формальности были соблюдены, опера с благодарностью отпущены, анкетные данные Абрикосова занесены в протокол и сознательный старичок, местный бухгалтер, принес сыщикам чаю. – Пока искали, ноги до колен стерли. – Вода надоела, – буркнул тот в ответ. – Решил занятие сменить. На лесозаготовках и платят больше… – Значит, вода надоела, а что ж друзьям не сказали, куда направились, родственникам? Волнуются они. – Что зазря языком молоть, вот устроился бы как следует, тогда и написал бы. – Понятно. А зачем мы вас побеспокоили, догадываетесь? – Нет. – Абрикосов заметно нервничал, хотя изо всех сил старался виду не подавать, демонстрируя и выражением лица, и расслабленной позой: мол, недоразумение, разберемся быстренько – и на работу. – Ясно. Вы когда с водохранилища уехали? – Где-то на Майские. – А точнее? – Шестого или седьмого, не помню точно. – Значит, с Вершининым на рыбалочку шестого мая сходили – и сюда… – Как же я мог? – возмутился Абрикосов. – Вершинина еще до рыбалки застрелили, он и доехать… – Вот видите, – оборвал Турецкий, – кое-что вы все-таки помните. А о том, как предупредили Вершинина, что испортили мотор лодки, помните? – Какой мотор? – Предупредили, нет вам смысла отказываться. И на почте в райцентре подтвердят, как вы звонили, и шофер Вершинина слышал обрывки разговора. Меня другое интересует, вы назвали Вершинину имя заказчика? – Какого заказчика? В чем вы меня обвиняете? – В трусости! – сорвался Турецкий. – Пока больше ни в чем, вы мне нужны как свидетель. Итак, назвали или нет? – Нет. – А мне назовете? Бывший лодочник некоторое время помялся, как бы взвешивая все «за» и «против» и, наконец, еле слышно выдавил: – Андрей. – Андрей, а дальше? – Но вы же имя просили… Вот конь! – усмехнулся про себя Турецкий: – А теперь прошу еще отчество и фамилию. – Викторович. Друбич. – Замечательно. А теперь подробненько с самого начала: когда он вас попросил испортить мотор, что говорил, чем пугал – короче, все-все-все. – Но Вершинина же застрелили, – робко возразил Абрикосов. – Тем лучше для вас, рассказывайте. – Ну Вершинин сезон открывал где-то в середине апреля… – В середине апреля лед еще стоял, – усомнился Турецкий. – Не стоял. У нас там местами горячие ключи, вода никогда ниже градусов шести не опускается, а замерзает только по краешку у берега… – Ладно, убедили. Итак, в середине апреля Вершинин открывал сезон, и? – И они уехали после рыбалки, а Друбич потом вернулся и сказал, что надо перед следующей рыбалкой сломать мотор лодки и как бы случайно выложить спасательные жилеты, которые постоянно там, в ящичке специальном под сиденьем, лежат. – Вот так вот просто сказал? И вы его подальше не послали? – Не смог я. – То есть? – Ну он деньги предложил, много, а на мне как раз долг висел. – Покер? Абрикосов кивнул. – Значит, деньги вы взяли, а потом совесть взыграла? – И совесть, конечно. – Он исподлобья уставился на «важняка». – И испугался я тоже. Мне же за этот мотор и в тюрьму идти, хорошо, если в тюрьму. А могли же и прибить по-тихому. – Хорошо, – закончил беседу Турецкий. – Поедете с нами в Златогорск, оформим надлежащим образом ваши показания, а пока отдохните в соседней комнате. – Меня будут судить? – кисло поинтересовался лодочник. – О предъявлении вам обвинения поговорим позже. Итак, Друбич, соображал Турецкий. Против него показания Таи: раз был второй выстрел, – значит, Друбич причастен к совершенному убийству Вершинина; показания Абрикосова: Друбич готовил несостоявшееся покушение на Вершинина на водохранилище; и показания Лемеховой: Друбич был кем-то куплен, – значит, этот кто-то имел полное право заказать ему Вершинина. Но всего этого совершенно недостаточно для ареста. Тая под протокол ничего не скажет, Лемехова, если поймет, что ничего реального, осязаемого у нас нет, тоже откажется от своих слов, остается Абрикосов. А этого чертовски мало. |