Онлайн книга «Убийственные мемуары»
|
1 ноября Оказалось, что сам Мишка давно уже на работе, готовится к допросу банкира. Турецкий позвонил Грязнову: этот по крайней мере еще был дома. Тогда Турецкий, припомнив вчерашние обстоятельства, мигом скатился по лестнице, прыгнул в машину, которую Федоренко благоразумно оставил шефу, и понесся к Грязнову. Успел. Грязнов брился и критически рассматривал в зеркало свою несколько желтоватую физиономию. – Славка, ну кой черт надо было тебе это устраивать, а?! – завопил Турецкий. – Ты же с огнем шутишь. – Не, не думаю, – лениво ответствовал Грязнов. – Они любят, когда придворные время от времени возникают. Может, сделает меня министром обороны, как ты думаешь? – А может, он тебя в отставку отправит, как ты думаешь? – съехидничал Турецкий. – Не, не думаю. – Грязнов был непрошибаем. Турецкому больше всего сейчас хотелось согнать ухмылку с его лоснящейся физиономии. – Но ведь выпендрился же, – пристал Турецкий, – согласись, что ерунду какую-то выдумал, чушь ведь полную! – Ну и выпендрился, – согласился Грязнов, блаженно гладя себя по животу. – Но ведь приятно знаешь как? В историю вошел. Скажешь, нет? Турецкий ответить не успел, потому что позвонил Меркулов. – Саша, приезжай на работу, – попросил Константин Дмитриевич, – и немедленно. – Я это и делаю. – Вот и отлично, есть свежая информация пятнадцатилетней давности. – Как это?! – Там поймешь. Турецкий положил телефон в карман и посмотрел на довольного собой и жизнью приятеля: – А что Хамко, молчит? – Молчит, гад, – подтвердил вполне довольный жизнью и собой Грязнов. – Ты знаешь, я начинаю сомневаться в том, что он вообще был в курсе относительно взрыва Крапивина. Может, московский братец, этот Капустин, действовал у него за спиной? Кстати, гибель брата для Хамко стала явной неожиданностью, я уверен. – Но если Хамко вообще ни при чем, почему Капустина убили в Озерске? Зачем-то же он туда поехал? – Тоже верно… В Генпрокуратуре Турецкий был через полчаса. Федоренко встретил его с тревожным выражением лица. Федоренко сегодня должен был снова допрашивать Самойлова, но, конечно, еще в СИЗО не ездил. Не общаясь с подчиненным, Турецкий сразу прошел к Меркулову. Меркулов выглядел, наверно, хуже всех участников вчерашних событий, хотя, как всегда, пил меньше всех. Положа руку на сердце, Турецкий ждал взбучки за вчерашнее вообще и за Грязнова в частности, но Меркулов не сказал об этом ни слова. Когда Турецкий вошел, он сосал валидол и просто показал ему на стул: – Саша, вот теперь у меня есть точное подтверждение авторства пропавшей картины. Это действительно Левитан. – Откуда подтверждение? – Турецкий не знал, радоваться ему или расстраиваться: пока что не было понятно, что хуже – Левитан или безвестный Соколовский. Наверно, Левитана искать все-таки легче. – От президента. – Как это?! – В свое время именно он помогал Ракитскому переправлять его картины в СССР. Турецкий даже не нашелся что сказать. – Как ты понимаешь, в протокол это не занесешь, но информацию насчет Левитана он гарантирует. Но не это, как ты понимаешь, главное, в Левитане мы и прежде не сомневались, да и Самойлов – косвенное тому подтверждение… – Так что же тогда главное? Константин Дмитриевич закинул в рот еще одну таблетку. – Насчет Грязнова… даже не знаю, как сказать… – Костя, я сам все понимаю, – скороговоркой начал Турецкий, – ну извини, что поделаешь, слетел с катушек мужик, я гарантирую, больше не… Меркулов поднял руку: – Президент согласен с Грязновым. – Что?! – Турецкий даже привстал. – То самое. – И Меркулов выругался, что, по мнению Турецкого, обычно происходит не чаще двух раз в год. – Он, видишь ли, сегодня ночью с кем-то консультировался, и вроде бы уже нашли кое-какие странные материалы, в его биографии много темных пятен. Версия Грязнова имеет основание. Такие дела. И еще, я проверил по своим каналам: Самойлов – действительно выходец из ФСБ, вернее, даже из КГБ… – Когда он успел, – перебил Турецкий, – ему ведь даже сорока нет. – В конце восьмидесятых он уже работал в финансовом отделе, занимавшемся сбором средств, поступавших от ликвидаций собственности нашей разведки в странах соцлагеря. Там было много недвижимости и всего такого. Понимаешь, в чем дело? – Тогда-то он с Ракитским и познакомился. – Вот именно. Ракитский в ГДР как раз руководил этой операцией. Ну а потом, когда времена поменялись, Самойлов взял его к себе. Однако все эти шпионские страсти остались в прошлом. Мои источники утверждают, что ни ФСБ, ни ДИС отношения ко Внешторгбанку не имеют, понял? Не участвовали в создании уставного капитала, не имеют своих людей в совете директоров. Так что тут ты погорячился. – Ну и слава аллаху, – вздохнул Турецкий. – А то и так голова кругом идет. А кто теперь будет прокручивать версию о том, что Ракитский – двойной агент и его завалили американцы? – Как – кто? – удивился Меркулов. – Ватолин, конечно. Уже есть приказ директора ДИСа о возобновлении расследования. Они мне оба сегодня утром успели позвонить – и Ватолин, и его босс. Ватолин обещал, что будет держать тебя в курсе, если появится какая-то соответствующая профилю твоего расследования информация. – Так и сказал по телефону? – не поверил Турецкий. – Нет, конечно, это я уже для тебя перевел. Он вообще почти ничего не сказал. – Это другое дело, – засмеялся Турецкий и пошел к себе. По пути он вспомнил свой первый разговор с Ольгой Ракитской, как она тогда говорила… «…поверьте, несмотря на свою профессию, папа с близкими людьми был дружелюбный человек и очень, очень открытый». А он, конечно, тогда сказал, что верит ей, отчего же не поверить, хотя поверить как раз в это почти и невозможно. А она сказала… кажется, так: «Надеюсь, что это так. Потому что это очень важно». Вот так, важно. А что тут важно? Вот Ватолин, профессионал и, кстати, ученик Ракитского, слова лишнего по телефону не скажет – и это в разговоре со своими, ну почти со своими. А Ракитский, значит, был душа на распашку? Странно. Непохоже. Не может быть. Турецкий позвонил Федоренко: – Зайди. Тот появился сразу же, он был уже в плаще, собирался уезжать. – Ты вот что, – сказал Турецкий, – нечего мотаться по городу, ты же не оперативник. Позвони куда надо, поори хорошенько, пусть они Самойлова сюда привезут. Бумагу я напишу. Черт его знает, может, ты мне срочно понадобишься. Кроме того, и я на банкира погляжу, соскучился. |