Онлайн книга «Убийство в состоянии аффекта»
|
– Ненавижу я связываться с нашим правительством, – признался он. – Гнилое дело. Турецкий не возражал. Дураку ясно, что гнилое. – Саша, я тебе доверяю. Я знаю, ты сможешь… И против этого Турецкий ничего возразить не мог. Приятно, когда начальство в тебя верит. – Максимально придерживай информацию. Как только об этом раструбят по телевизору, нам на хребет наступят железной пятой. – Уже делаем, что можем. – Вот еще что, – сказал Меркулов, – я не приказываю тебе это дело замять, но… Наверху народ сидит обидчивый. Всем кажется, что под них копают. Ты понимаешь? – Понимаю, – согласился «важняк». – Времени у нас в обрез. – Понимаю, – подтвердил Турецкий. – Если уже на этой неделе у меня не будет результата, нам не дадут работать. – Постараюсь. – Знаю, что постараешься, но старайся по-быстрому. А вообще, между нами говоря, я тебе сочувствую. Дохлый номер. Такие дела или сразу раскрываются, или вовсе не раскрываются, это уже мой личный опыт. Что тебе чутье подсказывает, это самоубийство? Турецкий ничего не ответил. – Ясно, – вздохнул Меркулов. – Когда нет никаких версий – это хуже всего. Ну, не буду задерживать. Успехов! Задерживаться в своем кабинете Турецкий не стал. Покончив с бумажной работой, он вызвал машину и отправился обратно на квартиру Лебедевой, на Рублевку. По дороге он думал, что неплохо бы узнать результаты патологоанатомической экспертизы. Найден ли в крови алкоголь, наркотики, седативные препараты, антидепрессанты? Но раньше вечера получить результаты патологоанатомической экспертизы представлялось маловероятным, а терять столько времени на ожидание было не в характере «важняка». Когда он прибыл, оказалось, что обыск в квартире подошел к концу, и все ожидают его возвращения, чтобы отчитаться. Только в гостиной, откуда выбросилась Лебедева, еще работали эксперты – собирали с пола, ковров, мебели микрочастицы грязи, ворса, ниток. Совет держали в каминной. Турецкий с удобством расположился на двухместном диване. Никто не решился втереться в непосредственную близость к шефу – диванчик располагал к слишком интимному соприкосновению. Посему «важняк» восседал в гордом одиночестве. Остальные бойцы устроились вокруг него кто где. – Ну-с, дети мои? – потерев ладони, начал Турецкий. – Я слушаю. – Покойная Полина Павловна Лебедева, двадцати пяти лет, не работающая, проживала одна, прописана тоже одна, квартира принадлежала ей, куплена пять лет назад в агентстве недвижимости «Жуковка»… Смерть наступила, по предварительным данным, в час тридцать два ночи. Предварительная причина – самоубийство, выбросилась из окна одиннадцатого этажа своей квартиры. Характер внешних повреждений на трупе это подтверждает. Записки нет. В квартире порядок, следов борьбы нет, все ценные вещи, насколько можно судить, на месте. – Родственники, друзья в Москве? Установили? – Судя по всему, родственники у нее живут в Сибири. В паспорте ее место рождения – Омская область. Найдены ее письма матери в Омск и сестре во Владивосток. Вот адреса. – Хорошо. Сообщите родителям о ее смерти. Пошлите телеграмму на омский РОВД. А что в Москве? – Ее записная книжка, одна из нескольких, но эта лежала в сумочке – вероятно, последняя. Турецкий взял в руки календарь-ежедневник, быстро пролистал. Имена, фамилии, номера телефонов в Москве. Иногда просто имена. Иногда просто номера телефонов. Фамилии выведены аккуратным почерком черным гелевым стержнем, номера телефонов – красным, для удобства. Никаких спешно нацарапанных каракулей, вкривь через лист второпях записанных номеров. Аккуратистка… Турецкий почувствовал нехорошее сосание под ложечкой. Если так, то почему не оставила записки? – Обзванивайте всех подряд, – приказал Турецкий, возвращая книжку. – Зайдите в тот фитнесс-клуб, куда у нее абонемент, расспрашивайте тренеров, массажисток, знакомых по клубу. Она наверняка посещала какой-нибудь салон красоты, парикмахершу, маникюршу – узнайте где, всех расспросите. Парикмахерши знают про своих клиенток больше, чем вам кажется. Постарайтесь восстановить ее вчерашний день по часам и минутам: где была, с кем встречалась. Автоответчик прослушивали? – Первым делом. Есть пара интересных сообщений. Установлены номера, с которых звонили. – Хорошо. Начните с них. Кассету мне, в автоответчик – чистую, и записывать все поступающие звонки. Соседей опросили? – Нет, ждали вас. – Правильно. Еще что-нибудь интересное нашли? Наркотики, оружие? Лекарства? – Ничего такого. – На всякий случай все лекарства, какие нашлись в квартире, собрать в один мешок и отослать экспертам, – распорядился Турецкий. – Драгоценности? – Никаких. – Что, совсем никаких? – удивился «важняк». – Совсем. Часы золотые, бижутерия… Вот, сами смотрите – это все, что нашли. Турецкий задумчиво уставился на кучку дамской бижутерии. Серебро, дешевое золото, цирконий. Вещи художественные, со вкусом, но дешевка… Дешевка… Нет, тут что-то не сходится. – Тайников в квартире нет? – спросил Турецкий. Минутное замешательство в рядах подчиненных. – Вроде нет. – Вроде? Не искали. Проверить немедленно все в квартире сверху донизу, стены, полы, потолки, цветочные горшки. – Турецкий кивнул на подозрительную кадку с рододендроном. – Без порчи имущества, разумеется! – Так точно. – Подождите, что-то еще хотел спросить… – Турецкий потер лоб, сосредотачиваясь. – Да! Вот еще что. Все документы, фотографии, видеокассеты, письма, записные книжки – все, все, где хоть одно слово написано ее рукой или упоминается имя сами знаете кого, – собрать в коробку. Я заберу с собой. Чеки из магазинов, записки к букетам, открытки, письма – все. Мусоропровод осматривали? – Вывезли мусор ночью, – ответил меланхоличный голос. – Плохо. В квартире мешки с мусором были? – Есть. Просмотрели. Ничего подозрительного. – Это я сам решу. Турецкого отвели на кухню. Там на полу, на расстеленном целлофане, лежало аккуратно рассортированное содержимое помойного ведра Лебедевой. Турецкий наклонился и застыл над мусором в позе профессора археологии. Остальные притихли, как в детской игре «морская фигура на месте замри». – М-да, – сказал наконец «профессор», разгибаясь. – Разбитый бокал. Отпечатки с него снимали? Позорное молчание. – Аккуратно снять. Турецкий обвел взглядом кухню и одобрительно вздохнул: никаких гладильных досок вместо стола, никаких стульев-паучков. Покойная Полина Лебедева предпочитала классику. |