Онлайн книга «Убийство в состоянии аффекта»
|
– А если угонят? – У меня устройство там хитрое. Даже если угонят, то далеко не уедут. Блокирует все, что можно заблокировать… Некоторое время ехали молча. Наконец Александр Борисович, искоса взглянув не Гордеева, бросил пробный шар: – «Ну и рожа у тебя, Шарапов!…» Гордеев невесело усмехнулся и не ответил. Турецкий покачал головой: – «В „Астории“ поужинал…» Текста не помнишь, Юра. Совсем плохой стал. А ведь когда-то мы с тобой все пять серий в лицах пересказывали. У тебя лучше всего роль рецидивиста Копченого получалась. Изобразишь?… – Потом как-нибудь, Александр Борисович. Не до фильмов мне сейчас. Турецкий задумчиво покачал головой: чего-чего, а расхлябанности и малодушия за адвокатом Гордеевым никогда не водилось. Может, действительно выпил много? – Давай, рассказывай уже. Как ты в этом отделении оказался? – Да случайно. Не в этом дело. Спасибо, что помогли. – Пожалуйста. Только учти: прав ты на ближайшее время все равно лишился. Будешь знать, как под шофе да с такой дулей на роже по столице на машине разъезжать. Гордеев слабо махнул рукой: – Ладно, разберемся. Мне сейчас главное – домой. И отдохнуть. – А попроще себе водителя найти не мог? Адвокат в упор посмотрел на Турецкого: – Александр Борисович, в этом кейсе (Гордеев похлопал по потрепанной коже своего дипломата) показания одного человека. Владимира Коробкова. Вам что-нибудь говорит это имя? Турецкий отрицательно качнул головой и повернул с улицы во двор – почти приехали. – Так вот, – продолжал Гордеев, – Коробков – мой подзащитный. Он совершил убийство. Ему паяют предумышленное. Лично я как адвокат буду настаивать на статье 107 часть 1. – Убийство в состоянии аффекта? – Турецкий заглушил мотор – машина уже стояла возле подъезда Гордеева. – Точно. Но главное – не это. Главное, что и Коробков, и его жертва замешаны в таких делах, о которых лично я смело могу сказать: мне не по плечу. То есть мне как обычному частному адвокату. Турецкий кивнул и, прикуривая, чиркнул зажигалкой: – Ты, Юра, хочешь сказать, что мне по плечу? Мне, простому следователю Генеральной прокуратуры? – Во всяком случае, инстанция должна быть никак не ниже. – Рассказывай. Или сперва к тебе поднимемся? Гордеев устало покачал головой: – Нет, Александр Борисович. Не подумай, что я не желаю видеть тебя у себя в гостях, но… Давай лучше завтра встретимся на свежую голову. Тебе сейчас отдохнуть нужно, а мне и подавно. Но дело очень важное. Замешаны самые «верхи». – Ты уверен? Дело терпит? – Сегодня все равно ничего не решим. – Ладно. Где и когда? – В восемнадцать ноль-ноль. Где обычно. – «В восемнадцать ноль-ноль»… И откуда у тебя, Юра, эта армейская выучка? Сказал бы – в шесть вечера. Ладно, договорились. Не раскисай. Завтра увидимся. Они пожали друг другу руки. Через минуту Турецкий уже ехал к своему дому, размышляя о последних событиях. Гордеев вошел в полутемный подъезд. Поднялся на один лестничный пролет – к лифту. В закутке перед лифтом зашевелилась какая-то тень. Эх, зря отпустил Александра Борисовича! Ну ничего, посмотрим еще – чья возьмет. Гордеев опустил левую руку с дипломатом вниз, а правой приготовился нанести удар. Незнакомец шагнул к адвокату и – расплылся в блаженной пьяной улыбке: – Хороши весной в саду цветочки… ик… гражданин, не выпьете с ветераном четырех горячих точек?… Произнеся эти слова, «ветеран» грузно повалился на пол и немедленно захрапел. Перешагнув через пьяного, Юрий Петрович вошел в лифт и нажал кнопку седьмого этажа. Все – совсем нервы ни к черту. Нет, спать, спать… Голова раскалывалась от боли. Войдя в квартиру, Гордеев торопливо достал из шкафа и проглотил пару таблеток анальгина, потом разделся, пошел в ванную, чтобы приготовить себе холодный компресс, лег в постель, положил компресс на нос и – немедленно уснул. Наутро голова болела меньше, но все равно – неприятно. Нет, нужно устроить себе выходной. Если уж не на целый день, то хоть на несколько часов. До встречи с Турецким. Гордеев приготовил завтрак, выпил две чашки кофе. Потом сел смотреть телевизор. Но ни на одной программе сосредоточиться не мог. И первый раз в жизни порадовался обилию рекламы на телевидении: во время рекламных роликов можно было не напрягаться и думать о своем. Встреча была назначена в любимом ресторане Турецкого. Там, в свое время, отмечал с коллегами из Генеральной прокуратуры удачно завершенные дела и сам Гордеев. Тогда это называлось семейными праздниками. Но в Генпрокуратуре Юрий Петрович давно не работал. А ресторан навещал все реже и реже. Главным образом назначал там неофициальные встречи с бывшими коллегами. В том числе с Александром Борисовичем Турецким. Официант встретил Гордеева как знакомого, с готовностью указал на дальний столик, за которым уже расположился следователь. Через минуту официант принес два безалкогольных коктейля. – Или предпочитаешь что покрепче? – Турецкий затянулся сигаретой. Гордеев только отмахнулся. – Я так и думал, – Александр Борисович подвинул к адвокату стакан с легкомысленным напитком. – Дипломатик-то свой чего не прихватил? – Дипломат в надежном месте. Хватит с меня того, что я его вчера весь вечер с собой таскал. – Так что в нем? Расскажи толком. И Гордеев пустился в долгий обстоятельный рассказ, украшая его своими соображениями, опасениями, предположениями и догадками. Турецкий слушал. Не перебивал. В некоторых местах (особенно к концу рассказа) Юрий Петрович чувствовал на себе тяжелый, очень заинтересованный взгляд собеседника. Заказанные две порции солянки уносили подогревать трижды. Но ни тот ни другой к еде так и не притронулись. Наконец Гордеев умолк и жестом попросил у следователя сигарету. Турецкий усмехнулся: – Ты же не куришь? – Что называется – покуриваю. Иногда. – Когда жизнь сильно прижимает… Последняя фраза прозвучала не как вопрос, а, скорее, как утверждение. Помолчали. Турецкий побарабанил по столу пальцами: – Так ты говоришь, в твоей истории замешан Разумовский? – Да. А что? – Видишь ли, я именно сейчас расследую одно дело… Мерзость страшная. Сам знаешь, в каком дерьме нашему брату копаться приходится… – Это все лирические отступления, Александр Борисович. Так что за дело? |