Книга Шестой уровень, страница 24 – Фридрих Незнанский

Не, так они скоро всех под себя подомнут. У-у, копченые.

На его слова никто внимания не обращал. Все были как-то подтянуты, собранны, сосредоточенны. Миссия их начиналась, и теперь все зависело от этого начала. Такая примета: начнется плохо, потом неприятностей не оберешься.

Скоро портовая суета стала сходить на нет, огромные пространства, уставленные контейнерами, были безлюдны. Впрочем, это только для невнимательного взгляда.

И Турецкий, и Кирюха, и даже казавшийся полусонным Веня давно приметили юрких, как кошки, троих японских пацанов, которые следили за русскими цепко и неотрывно.

— Пасут, — одними губами сказал Вася Гладий.

— Вижу, — так же ответил Турецкий. — Ничего, скоро нас встретят.

Он весь подобрался внутренне, начиналось самое главное, первая опасность, вот теперь и выяснится, что за ребята идут с ним, что за команду он ведет.

Их действительно встретили уже метров через двадцать. Какой-то старичок сидел прямо на земле и покуривал трубочку.

— Привет, дядя, — весело поздоровался Кирюха. — По-русски понимаешь?

Дед не ответил, поднял голову, прищурившись, оглядел всех ребят и, выпустив струйку сизого дыма, произнес:

— Стукачам везде у нас дорога, стукачам везде у нас почет,

— Городских сумасшедших видел, а портовых — первый раз встречаю.

Стоило Вене произнести эти слова, как неизвестно откуда, словно горох из худого мешка, посыпалась и перегородила дорогу ребятам ватага пацанов человек в тридцать.

Среди них было несколько европейских лиц.

— Ты зачем, козел, старика обижаешь? — спросил именно такой европеец. — В торец захотел?

Ситуация была самая дурацкая. Ну не драться же с малышней. Самому старшему было от силы четырнадцать. Впрочем, малышня себя таковой вовсе не считала.

Краем глаза ребята заметили, что у нескольких пацанов в руках мелькнули ножи. Разговаривать с ними тоже было бессмысленно: большая часть из них русского не понимала. Да, все начиналось если и не плохо, то уж слишком смешно.

— Извините, дедушка, — склонился к старику Веня, — это что, все ваши внуки?

Дед снова покосил одним глазом.

— Так вы им скажите, Что мы не педагоги — враз штанишки поснимаем и всыпем по голым попкам.

— Попробуй, — снова вступил тот же пацан.

— Мы вообще-то по делу пришли, — сказал Кирюха, — нам некогда заниматься воспитанием недорослей, но если уж на то пошло... — И он грозно обернулся к пацанве.

— А что за дела? — вдруг услышали ребята откуда-то сверху.

«Вот те на, — подумал Турецкий, — семь верст киселя хлебали, чтоб опять в матушке-России оказаться».

Он задрал голову и увидел, что на контейнере стоит щуплый, длинноволосый человек, татуировки на нем не оставляли живого места.

— Не знаю, как у вас тут в Японии, а у нас в России — детям до шестнадцати, — ответил Турецкий.

— Дед, забирай своих оглоедов, иди других чистить, — махнул рукой татуированный.

Дед неожиданно живо для своего возраста поднялся и быстро улепетнул, уводя за собой ватагу.

— Ну, поговорим о деле. — Татуированный присел на «рай контейнера.

— Так и будем орать? — осознав неудобство собственного положения, спросил Турецкий.

— А чего? Тут место пустынное.

— Нам пушка нужна!!! — со всей дури заорал Кирюха.

Татуированный тут же слетел с контейнера на землю и зашипел:

— Охренел, да? Пошли со мной.

Это действительно была коммуна. То есть огромный барак, общежитие — вонь, грязь, духотища, какие-то спитые мрачные лица.

Татуированный провел ребят через весь этот почти тифозный кошмар, нырнул в какую-то дыру, а когда Веня попытался просунуть туда свое большое тело, ему в переносицу уставилось дуло пистолета.

— Вызовут, — сказало дуло. Так, во всяком случае, показалось Вене, потому что в темноте он человека не видел.

— Вот, блин, — разозлился Митяй. — Смотри, куда япошки наших засунули. Это же лепрозорий какой-то.

— Не, я был в лепрозории — там чисто, — сказал Гладий.

— И что ты там делал? — удивился Митяй.

— Санитаром работал.

— Входит один, — снова сказало дуло.

На сей раз в дыру нырнул Турецкий.

И оказался в довольно просторном помещении, где работал кондиционер, было светло и даже уютно.

Татуированный сидел на краешке стула, подобострастно глядя на мордатого дядьку, пьющего дымящийся чай.

— Че надо? — по-купечески отхлебнув из блюдца, спросил мордатый.

— Дела у нас, командир, тут серьезные. Надо кое с кем поговорить по душам. Да боюсь, у собеседников наших душу эту ничем не проймешь. Разве пушкой.

— Пушек нет, — отрубил мордатый.

— А маленьких таких, чтоб в кармане уместились?

— А что ж вы, ребята, из России — и без оружия?

— Неопытные мы, таможни опасались.

— Не, вы как раз опытные. Тут таможня бдительная. И сколько вам надо и чего?

— Нам надо десяток пистолетов, пару автоматов и штуки две хороших карабинов.

— Взрывчатые вещества не интересуют?

— Нет.

— Вот видишь, Тетка, — повернулся к татуированному мордатый, — кого ты мне привел? Это же гэбэшник, как пить дать. Его взрывчатые вещества не интересуют. Его маленькие пушки интересуют. Ну вот она одна у тебя на затылке.

Александр даже не стал поворачиваться. Он знал, что давно уже на мушке. Правда, он надеялся, что ребята в случае чего придут на подмогу. Турецкий спокойно улыбнулся. Но мордатый разгадал его мысли:

— А, ты про дружков своих — так они тоже все «сфотографированы», — осклабился мордатый.

— Ты сколько в Японии живешь?— спокойно, даже заставив себя зевнуть, спросил Турецкий.

— Долго, сынок, долго.

— А бизнесу по-японски, видишь, не научился. Они же как — они же в ножки кланяются, они улыбаются тебе, сакэ предлагают, гейш там разных, а ты дуло в затылок. Нет, дружок, в Японии ты не прижился, да и от России уже отлип. По-русски ты тоже забыл, как дела делаются. Думаешь, всех моих ребят «сфотографировал»? Дурак ты мордатый. У меня вокруг «коммуны» бойцы давно тебя «фотографируют». А будь я гэбэшником, так давно бы тебя и твоих придурков — придурков, потому что при дураке служат, — похватал бы. Ну так как? Будешь торговать или дурью маяться?

Турецкий, конечно, блефовал, но напор был такой, что мордатый скукожился. Он о чем-то быстро по-японски переговорил с татуированным. Снова обернулся к Александру.