Онлайн книга «Девочка для шпиона»
|
— И вы тогда меня, как Александра Ивановна, сдадите с рук на руки какому-нибудь честолюбивому летёхе. И будет он гонять старого лабуха через всю Москву… — Может, и нет, Пташка, вместе уйдем, — попробовал утешить приунывшего алкаша Грязнов. Но тот покачал головой: — При всем моем уважении… только вам, как и ворам, верить нельзя. Грязнову стало немного досадно оттого, что при его попустительстве Пташка завел разговор на деликатную и больную тему. — Ладно, старина, это мы обсудим, когда оба будем на пенсии. А сейчас поведай что можешь по поводу моего поручения. — Да-да, первым делом самолеты… Знаете, кум, вашего друга Буряка в Москве не очень хорошо знают. Тихий был человек… — Почему — был? — насторожился Грязнов. — Нет, я не в том смысле. Возможно, где-то он живет и здравствует. Только в той тусовке, где я имею честь бывать, о нем знают мало. Но говорят, что Буряк теперь с черными якшается, у них и работает, в горах. — Это я и без тебя знаю, маэстро! Свежее давай, а то вопрос о гонораре зависнет! — Это удар ниже пояса! Не вам рассказывать, что Кавказ московского разлива теперь немного притих… У вас сейчас проводятся политинформации? — О чем ты? — Это я к тому, стоит ли объяснять, почему притихли. — Не стоит. — Очень хорошо! Так вот, особо крутых и в чем-то замешанных из города убрали кого куда. Некоторых домой, другие сидят в Подмосковье… — Конкретнее! — Не знаю. — Ладно. Давай что знаешь. — Как раз накануне нашей трогательной встречи имел честь исполнить пару вещей в ресторации «Лозания», что на Пятницкой. Там масть держат дети Шамиля… — Кто? — не понял Грязнов. — Ну чеченцы. Или чечены? — Какая разница! — Может быть. Так вот, там проходил какой-то мафиозный семинар то ли по обмену опытом работы, то ли по очередному разделу первопрестольной на удельные аулы. Люди искусства, как вам известно, должны стоять над схваткой. К этому и стремился. Столик небольшой, но обильный мне в уголке организовали, сами сидели как Совет безопасности и сотрудничества в Европе — столище буквой «П». Они сидят, пьют, а я с дудкой прохаживаюсь туда-сюда и нечто меланхоличное из нее тяну. В этом кабаке масть держат чеченцы, когда я возле их гнездовья прохаживался, услышал, как Коршун говорил своему соседу негромко, но сердито. Дословно, конечно, не помню, но обижался, что и так, мол, скоро прикроют его лавочку, а тут Гена… — Он назвал имя? — Да, только имя. А тут, говорит, Гена присылает своего да к нему в придачу русского и требует, чтоб я их в лагерь отвез. Ну хорошо, говорит, Исмата можно там спрятать, проканает за беженца, а русский, да еще раненый… — Так, стоп! Когда это было? — Вчера. Как раз вы позвонили, поручение дали, после вас из «Лозании» звонок последовал. Так-то я еще подумал бы, а раз вы мне ориентировку на Кавказ дали, пришлось идти… — Не прибедняйся, Пташка! Выпил, закусил, да еще небось на карман дали! — А это коммерческая тайна! — Не боись, из гонорара не вычту! Значит, говоришь, лагерь для беженцев? — Это не я говорю, это он сказал, чеченец. Коршун. — Почему ты его коршуном называешь, такой носатый? — И это тоже, но просто кличка у него такая. — Может, ты его знаешь? — Его все знают, у кого «мерседес» есть. — Значит, Коршуна искать? И лагерь для беженцев? Где у нас тут поблизости есть лагерь для беженцев? Эти вопросы Грязнов задавал самому себе, чтобы под воздействием устной речи быстрее включилась память и выдала нужную информацию, если, конечно, она имеется в мозгу. Но агент счел нужным ответить на некоторые из них: — Коршуна искать не надо. Он работает на станции технического обслуживания и ремонта автомобилей номер восемь, отзывается на имя Коля. Лагерь для беженцев где-то в Подмосковье, потому что Коля отвозил, как я понял, на машине. — Он там слесарем работает, этот Коля? — Он не работает в обычном смысле слова. Он эту станцию держит. Поняли? — Да. Спасибо! — Чего там? В аду сочтемся! — Почему в аду? — А куда же нам еще с нашей работой? — Ну, может, хотя бы в чистилище, — протянул Грязнов, потом поднялся из-за стола. — Сиди пей, я позвоню… Пока Грязнов звонил, Гнутый потягивал пиво, вертел в пальцах стакан, в общем грустил. Майор вернулся, залпом выпил то, что оставалось в его стакане, сказал, переводя дух: — Ну все, пошла работа! А про Гену ты что-нибудь знаешь? Про того, который Коле задания дает. — Кроме того что Гена, практически ничего. Только слухи. А по слухам он контролирует какой-то солидный коммерческий банк, фугует через него деньги на родину, в Чечню. Еще у него брат был, так тот вроде убрался домой. 2 — Да-а, это интересно, но, к счастью, это мне не нужно! Встреча прошла, причем не впустую, можно было бы и распрощаться с источником до очередной потребности. Но Слава Грязнов не спешил. Теперь, когда первостепенное дело было сделано, он снова думал о том, сказать или не сказать Пташке об опасности, которая его, возможно, подстерегает. После того как скажет, он уже не будет иметь морального права заставлять его работать. А потерять такой источник жаль — очень ценный агент. Сначала он хотел даже бросить монетку — погадать на орла и решку, но устыдился своей мысли. А Пташка словно чувствовал что-то: сидел молча, не балагурил, не подначивал мягко, по-дружески, поймавших его в сети ментов. Может, это и странно, но решение принять помогло Славе воспоминание о полковнике Савченко. Все равно ведь не даст доработать до выслуги, думал Слава, а пожадничаю сейчас да вдруг что случится — ко мне потом этот трубач ночами будет приходить… — Тебя как зовут? — спросил Грязнов. Агент поднял удивленные глаза: — Вы же знаете. — Фамилию знаю, адрес, возраст, статьи и сроки, даже особые приметы, — а вот имя выскочило, хоть ты убей! — Евгений меня зовут, — тихо сказал музыкант. — Мама у меня была натурой романтической, в честь Евгения Онегина назвала. — Знаешь что, Евгений, в течение месяца я тревожить тебя не буду. Но ты держи ухо востро, наблюдай, не пасет ли тебя кто-нибудь. Резко на дно не уходи, но особенно не тусуйся. Если что-то заметишь или почувствуешь, не бойся перестраховаться, сразу звони мне, а еще лучше приезжай ко мне домой… |