Книга Синдикат киллеров, страница 47 – Фридрих Незнанский

Вернувшись под вечер домой, прослушал записи телефонных звонков, отметил в своей электронной записной книжке, по каким из них и какие продумать решения, и выключил систему. Увы, того звонка, на который он жаждал откликнуться немедленно, не было.

Он пробежал дистанционным пультом по программам телевидения, но всюду показывали какую-то чушь, наверное, нарочно, чтоб народ в воскресенье не в ящик глядел, а занимался домашними делами. Ненадолго задержался на программе «Время», где примелькавшиеся уже демократы типа попа-расстриги Федора Якушкина яростно поливали жидким дерьмом союзный договор, похоже действительно мертворожденное горбачевское дитя. Надоело. Все давно осточертело. Не делом люди занимаются, а удовлетворением собственных амбиций. Причем каким-то мстительным удовлетворением. Вот раньше вы меня и на порог не пускали, а теперь я вам все покажу, прямо отсюда, хоть с кремлевской трибуны, хоть с такой же из Дома Советов, что я хозяин и что хочу, то и наворочу.

На днях появилась нужда поговорить с бумажниками. Оказалось, что две трети нашей российской бумаги уже предназначено для вывоза за границу. По бросовой цене. А то, чем пока владеют бумкомбинаты, продается по таким сумасшедшим ценам, что, вероятно, отечественному газетно-журнальному делу в самое ближайшее время грозит элементарная голодная смерть. Никольский прекрасно знал, чьих это рук дело. Мирзоева и компании.

Или такой вот вариант, уже из другой отрасли. Недавно, месяц, что ли, назад, в Новороссийске образовалась частная судоходная компания «Бригантина». Кто владелец? Да конечно же Антон Тарасюк, недавний заместитель министра судостроения.

Никольский дал команду проверить, кто вошел в правление, и что же? Разумеется, Молчанов, а значит, практически вся волжская нефть и химия. Бандит из бандитов. Ну как можно представить себе, чтобы в богатейшей нефтяной Татарии не имелось своей переработки? Зачем ее нефть нужно везти куда-то аж на Кавказ и там перерабатывать? Недомыслие? Преступление? А вот так! Потому что это невыгодно и, следовательно, не нужно Молчанову. И никакой прежний обком, никакие нынешние власти, включая самого Президента, не в силах справиться с Молчановым.

Знал Никольский, за что и как посадили в свое время строптивого директора Ново-Камского комбината, не нашедшего общего языка все с тем же Молчановым. Много фамилий и фактов хранится в электронной записной книжке. И конечно, знают об этом и Молчанов, и Мирзоев, и Дергунов, и прочие, с кем пересекались пути Никольского и кто хотел попробовать прокатиться на нем. Известно ведь, чем окончились их первые попытки: еле ноги унесли, крепко их дело АНТа напугало. Но, вишь ты, пришли в себя, снова на сладенькое потянуло.

Но помнят. Подобный пассаж не забывается. Самого Сучкова перед собой выставили: в голову «свиньи», как крестоносцы. Но ничего, найдется и на вас Вороний камень.

Чувствуя подкатывающееся к горлу раздражение, Никольский вырубил телевизор с его митинговым кретинизмом, бросил пульт на письменный стол и достал из кармана другой — миниатюрный.

Одна из секций книжного стеллажа, занимавшего целую стену кабинета, легко повернулась на девяносто градусов, открыв вход на круглую площадку винтовой лестницы. Захватив со стола сигареты и зажигалку, Никольский стал на площадку, и секция тут же вернулась на свое место.

По крутой железной лестнице он спустился в узкое подвальное помещение с гладкими железными стенами, без признаков каких-либо дверей. Снова нажал на кнопку, и узкая торцевая стена беззвучно и полностью откатилась в сторону. И сразу оглушил шум, ворвавшийся в эту шлюзовую пустоту.

Никольский вошел в огромный подземный зал и слегка сощурился от слишком яркого света, заливавшего все вокруг. Часть зала, отгороженная стенкой из прозрачного бронированного стекла, была приспособлена под тир, и там стреляли по мишеням несколько человек, одетых в легкую спортивную форму. Рядом, на большом спортивном мате, отрабатывали броски, приемы защиты и нападения крепкие молодые люди в самбистских куртках. В стороне справа, там, где были собраны различные спортивные снаряды, двое коротко стриженных атлетов «качали» мускулы.

В противоположной стороне, также отделенной прозрачной стеной, были расположены душевые кабины, столы для массажа и всякие медицинские приборы. И, наконец, всю правую, неспортивную сторону второй половины зала занимало жилое помещение. Там стояли армейские двухъярусные кровати, рассчитанные на три десятка человек, автономная кухня, столовая с общим столом, холодильники и бар со множеством безалкогольных напитков.

В экстремальных обстоятельствах здесь можно было бы продержаться довольно длительное время.

Из тира вышел Арсеньич в белых в обтяжку спортивных трусах и майке, отчего его богатырский торс, покрытый курчавыми волосами, казался еще массивнее. Бросив на стол наушники и пистолет, он вразвалку подошел к Никольскому и вопросительно вскинул подбородок.

— Пока тихо, — пожал плечами Никольский. — А где Витюша, не вижу?

— На связи.

Никольский кивнул.

— Надо поговорить? — спросил Арсеньич.

Никольский задумчиво пожевал губами, оглядел пространство вокруг, шумно потянул носом. Остался доволен: запах пота исходил лишь от стоящего рядом Арсеньича. И больше никаких иных запахов не было: вентиляция работала отлично.

— Ты ничего не заметил? Пока? — Никольский пристально поглядел в глаза помощнику.

— Кое-что есть.

— Например? Ты о...

— Ага, — кивнул Арсеньич, — о ней.

Никольский задержал дыхание, чтобы успокоить заколотившееся сердце.

— О Наталье, — мрачно добавил Арсеньич.

— Та-ак, — протянул Никольский, с облегчением освобождая легкие. — И что же?

Жень, пойми меня правильно, — слегка заикаясь и называя Никольского по имени, доверительно, что всегда выдавало волнение Арсеньича, сказал он. — Женщина есть женщина. Другими словами, слабый пол. А временами — очень слабый. Сам знаешь, мужиков у нас всегда хватает. Эти наши областники-инфизкультовцы, которые живут в малаховском общежитии, к своим девкам-физкультурницам постоянный и открытый доступ имеют. У них забот по этому делу нет. Моим ребятам, конечно, похуже, но я знаю, они тоже не монахи. У каждого кто-то имеется, а у кого и по две. Известно. Поэтому на Наталью, по моим наблюдениям, до сих пор никто не претендовал. И уговор такой был, да и интерес, сам знаешь, невелик. Но вот некоторое время назад...

— Давно?

— Считаю теперь, с месяц тому...

— Месяц, говоришь? А что же у нас такое было?

— А гости ж дорогие.

— Во-он ты о чем! — вскинул брови Никольский и взял Арсеньича под локоть. — Ну что ж, раз такое дело, пошли-ка, брат, ко мне.

— Сейчас, — Арсеньич растопыренными пальцами провел по груди, — ополоснусь только. А с ребятами как? Я полагаю, пусть отдыхают, ужинают. Я бы их тут сегодня оставил, а?