Онлайн книга «Ночные волки»
|
Козлов сидел на стуле и отрешенно смотрел прямо перед собой. Наконец Грязнов нарушил затянувшееся молчание. – Ну что ж, – сказал он. – Спасибо вам за правдивое признание, Сергей Вениаминович. А теперь возьмите бумагу, ручку и напишите вот на этом бланке обо всем, что вы нам сейчас рассказали. Со всеми деталями. Майор проводит вас в соседнюю комнату. Продолжая все так же смотреть прямо перед собой, Сергей сказал: – Он заявил, что следующим будет Алешка… – Не беспокойтесь. Сына мы возьмем под свою защиту, а с вашей помощью скоро и до них доберемся. Сергей перевел взгляд на Грязнова. – Меня будут судить? – спросил он. – А вы как думаете?… – ответил Грязнов. Сергей вздохнул. – Алешку жаль, – сказал он. – Один пацан останется. Внезапно он что-то вспомнил и потянулся к портфелю, который принес с собой. – Да! – сказал он. – Я же деньги вам принес. – Какие деньги? – не понял Грязнов. – Ну эти, которые они мне давали за мою, так сказать, работу. Они, как я понимаю, из этих банков. Аленичев, держа в руке бланк протокола допроса, вывел Сергея из кабинета Грязнова. Они прошли в соседнюю комнату, где Стас вручил ему ручку и дополнительные листы протокола. – Напишите все, – сказал он. – Об Алешке не волнуйтесь. Он в безопасности. И не скучает. У нас есть что посмотреть. Сергей явился в МУР вместе с сыном, и Грязнову пришлось попросить дежурного офицера занять пацана, пока его отец будет давать показания. Вернувшись к Грязнову, Аленичев спросил: – У вас сигарет нет, товарищ подполковник? Грязнов вытащил из стола пачку и протянул ее Аленичеву. – Ну? – спросил он. – Что скажешь, майор? – Все правда, – ответил Стас, прикуривая. – Все до последнего слова. И главное – это же наше инкассаторское дело. Я не удивлюсь, если в конце концов мы выйдем на Портнова. – Я удивлюсь, если не выйдем, – ответил Грязнов. – Но какая все-таки сволочь! – Кравцов? – уточнил Стас. – Все они сволочи, – нехотя ответил Грязнов. – Значит, так и запишем. Объединяем оперативное дело Грымова и Козловой. В Генпрокуратуру я сам позвоню в отношении следственных дел. – А доказательства? – спросил Стас. – А интуиция? – спокойно ответил Грязнов. Аленичев улыбнулся: – Интуицию к делу не пришьешь. – Меня интересует тот спокойный молодой человек, – задумчиво произнес Грязнов. – Бери эту бабку-соседку, дуй на шестой этаж, в экспертно-криминалистическое управление, и составляй фоторобот. – Она не бабка, – улыбнулся Аленичев. – Молодая женщина, ровесница Козловой. – Тем более, – решительно проговорил Грязнов. – Бери ее, и чтоб завтра фоторобот был готов. Привози ее сюда к девяти. Все понял? – Так точно. Грязнов потянулся к телефону, набрал номер: – Турецкий? – Грязнов? – в тон ему ответили на другом конце провода. – Чего тебе не спится? Неужели еще не догорел на работе? – Можно подумать, ты не на работе, – проворчал Грязнов. – Я еду к тебе. – Меня нет дома, – сообщил ему Турецкий. – Но если тебе нужна Ирина Генриховна… – Прекрати, Турецкий, – попросил Грязнов своего друга. – Короче, я сейчас еду в прокуратуру. – Хочешь сделать заявление? – продолжал издеваться Турецкий. – Кстати о заявлении. У меня на эту тему кое-что есть для тебя. – Господи! – взмолился Турецкий. – Славка, уже ночь! Я только прилечь собирался. Тут, на диване. – Жди! – коротко бросил Грязнов и положил трубку. – Это «важняк» Турецкий? – спросил Аленичев. – Я с ним по делам не работал, но слышал о нем много хорошего. – Он хороший, – нехотя подтвердил Грязнов. – Когда спит зубами к стенке и не кусается. Когда Аленичев подъехал к своему дому, окна во всех квартирах были темны. Только два желтых квадрата обозначались на всем здании. Стас подивился: ему хорошо были знакомы эти окна – это были окна его квартиры. Ахмет, думал он, поднимаясь по лестнице, чего тебе не спится? Или пьян ты в стельку, горе заливаешь? Вообще-то татары не очень-то расположены к пьянству, но, конечно, не дай Бог каждому иметь такой повод стать алкоголиком, какой есть у дворника Ахмета. Жаль Макова. Хороший был актер, в свое время его каждая собака знала, а теперь умер, погиб, и только в «Литературной газете» маленький некролог. Ради чего жил человек? Ради того, чтобы сыграть на экране пару генералов Советской Армии, пару спортсменов и столько же преступников? Ради чего все? Нелепость какая-то. И Ахмета жаль. Переживает он по поводу случившегося искренне, без притворства, ему можно верить. Несчастный случай. Несчастный случай. Случай… Вся наша жизнь – несчастный случай, пришло вдруг ему в голову. Вся наша страна – несчастный случай. Кем был бы Маков в любой другой стране, кроме России? Какой самый запьянцовский дворник посмел бы поднять на него руку? В Америке такой артист, как Маков, стал бы любимцем публики и прессы. Даже если бы его и забыли – что делать, память человеческая коротка, – но уж смерть его журналисты светской хроники расписали бы во всех красках. А дворник-убийца, сидя в тюрьме, надиктовал бы какому-нибудь писателю текст для книжки-бестселлера под названием «Как и за что я убил народного артиста Соединенных Штатов Америки мистера Макова»! Стас даже рассмеялся: ну и рай в этой Америке! Будто там нет неудачников и никого не убивают. Там даже своего президента не уберегли. А что касается Макова, то он и там был бы таким же горемыкой, как и здесь. Скорей всего. Он достал ключ и стал открывать дверь, но она вдруг сама отворилась. Перед ним стоял Ахмет. Вид у него был такой, что Стас сразу и не признал его. Губы трясутся, глаза вытаращены, волосы взлохмачены. Живое воплощение страха. Он и в самом деле был чем-то до смерти перепуган. – Ты чего? – спросил у него Стас. – Кого на этот раз пристукнул? Ахмет замычал что-то неопределенное и головой показал в сторону кухни. – Там… – еле выговорил он. – Люба… Дочка… Стас понял, чья дочка находилась на кухне. – Не бойся, – сказал он Ахмету. – Успокойся и приведи себя в порядок. Ты говорил с ней? Ахмет замотал головой, что означало: нет, не говорил. – Ладно, – сказал ему Стас. – Иди в свою комнату. Я поговорю с ней. Ахмет тут же исчез. |