Книга Ночные волки, страница 61 – Фридрих Незнанский

– Выводы вы уже сделали, – усмехнулся я. – И ежу они понятны. Ну а дальше? Не зря же вы выдали нам гостайну. Что от нас требуется?

– Портнов заказал билеты, – ответил Фирсов. – Он вылетает в Штаты через четыре дня.

– Ну это вряд ли ему удастся, – проговорил Грязнов сумрачно.

– И тем не менее билеты он заказал, – сказал Фирсов. – Это означает, что к тому времени свою миссию он надеется выполнить.

– Вы следите за ним? – спросил Меркулов.

– Разумеется, – кивнул Фирсов. – Более того, мы следим и за Селезневым. Если он попробует встретиться с Портновым, мы возьмем их обоих с поличным. Как шпионов.

– Ну это понятно, – сказал я. – А чем мы конкретно вам можем помочь?

– Главное сейчас – не торопить события, – ответил Фирсов. – Если вы поторопитесь и задержите Портнова, по другому делу насмарку пойдут многие наши усилия, связанные с разоблачением иностранных агентов.

– Понятно, – снова влез я. – Как бы наши усилия не пошли насмарку, если вы упустите его…

– В любом случае он не улетит, – заверил Фирсов. – Уже сейчас мы можем предъявить ему обвинения, чтобы как минимум задержать в аэропорту.

– Это не так уж мало, – сказал Грязнов. – Но вам точно все известно? Дата вылета, время, номер рейса?

Он даже отвечать не стал, только улыбнулся. Конечно, им это было известно.

Ближе к вечеру того же дня позвонил Грязнов.

– Я звоню тебе из квартиры, в которой произошло убийство. Хочу, чтобы ты тоже сюда подъехал. Причем как можно скорее.

Я насторожился:

– Портнов?

– Нет, убит другой человек.

– Слава, неужели ты не понимаешь, что я хотел сказать? Убийство связано с Портновым?

– Есть такое предположение.

– Адрес?

Грязнов продиктовал мне адрес квартиры, откуда звонил. Связавшись с секретаршей Меркулова, я узнал, что Меркулова нет на месте.

Но машину мне все-таки выделили.

Я плюхнулся в кресло рядом с водителем и объявил:

– Улица Летчика Бабушкина!

На третий этаж я не взошел, а взлетел. У дверей искомой квартиры находились сотрудники органов, охранявшие ее от вторжения посторонних. Я назвал себя, и меня тут же препроводили к Грязнову.

Слава сидел на кухне, изучал какой-то документ. Увидев меня, он стремительно поднялся с места.

– Саша! – Мне показалось, что он обрадовался. – Наконец-то!

И тут же на кухню вошел Стас Аленичев.

Мы ничего не сказали друг другу и сразу прошли в комнату, в которой все еще толпились люди Грязнова и эксперты.

Около дивана на полу лежал труп.

– Вот, – сказал Грязнов.

Я подошел поближе.

Мужчина был мне незнаком. На вид лет тридцати. На лбу – след пули, аккуратная дырочка.

– Я не знаю этого человека, – сказал я Грязнову. – Зачем ты меня вызвал?

– Его фамилия Горохов, – сообщил Грязнов. – Он был компьютерщиком. Я подумал, что ты захочешь поговорить с его женой. Выясняется некоторая связь этого убийства с теми делами, которые ведешь ты.

Жена убитого находилась у соседки. Стас отправился за ней.

Она оказалась маленькой перепуганной мышкой, которая в страхе уставилась на меня.

– Познакомьтесь, – сказал Стас, – Горохова Анна Геннадьевна. А это – старший следователь Генпрокуратуры Александр Борисович Турецкий.

– Расскажите, пожалуйста, что вам известно об этом убийстве, – обратился я к Гороховой.

Анна Геннадьевна перевела свой испуганный взгляд на Грязнова:

– Но ведь я уже рассказывала.

– Не волнуйтесь, Аня, – мягко сказал Грязнов. – Так нужно. Расскажите еще раз.

– Он ждал кого-то, – начала Горохова. – Он сказал мне, что скоро все изменится и мы будем жить очень хорошо. Может быть, мы даже уедем. В Америку. И у нас, говорил он, будет много денег.

– А кого он ждал? – спросил я. – Муж не говорил, кто должен был прийти к вам?

Она покачала головой:

– Нет. Наоборот, он даже велел мне уйти куда-нибудь на то время, пока у него будут гости, к соседке например.

– Гости? Вы сказали – гости? Значит, он ждал не одного человека?

Она напряженно нахмурила лоб, словно пытаясь осмыслить то, что я сказал.

– Нет, – покачала она головой. – Он ждал одного человека. Он все время его ждал, с утра все уши мне прожужжал: мол, придет кое-кто, он с ним поговорит, и все с этого дня будет хорошо. – Она громко всхлипнула и заплакала.

Я подождал, когда она успокоится.

– Значит, вы не видели вашего гостя?

– Нет.

– А когда вы ушли к соседке?

– Андрей сказал, что он должен прийти к пяти часам вечера, – стала припоминать Горохова. – Я и ушла где-то без пятнадцати пять.

– А вернулись когда?

– Как он сказал – к половине седьмого. И увидела…

– Дверь была открыта? – не дав ей договорить, боясь, что она опять заплачет, спросил я.

– Да, – кивнула она. – У меня был ключ, но он не понадобился. Дверь была открыта.

– Итак, вы вошли, и…

– И увидела. И кажется, закричала.

– Да, – услышал я вдруг голос еще одной женщины, – она так кричала, что я сразу же выбежала. И тоже увидела Андрея.

Я перевел на нее взгляд и на секунду потерял дар речи. Давно мне не приходилось видеть такой ослепительной красоты.

Стас, кажется, понял мое состояние.

– Это соседка, – объяснил он. – Та самая, у которой была Анна Геннадьевна.

– Хвостова Тамара Павловна, – представилась соседка. – Можно просто Тамара.

– Александр Борисович, – представился я, сопротивляясь желанию сказать «можно просто Саша». – Что вы можете нам еще рассказать?

И она сказала дословно следующее:

– Мне кажется, что я видела убийцу. – И, не дожидаясь моего вопроса, стала рассказывать: – Пришла Аня, мы решили попить чаю, и, когда чайник закипел, я вдруг вспомнила, что у меня ничего к чаю нет. Булочная у нас рядом, ну я и побежала. Там не только хлебом торгуют, но и кондитерский отдел есть…

Я понял, что, если ее не остановить, она утонет в подробностях.

– И где же вы увидели этого человека?

Она словно споткнулась, но, к моему удивлению, посмотрела на меня с благодарностью. Девять из десяти женщин, после того как их вот так оборвали, посмотрели бы на меня как на врага народа. Женского, конечно.

– Спасибо, – сказала она, чем привела меня в восхищение. – Вы меня останавливайте, пожалуйста, я, когда волнуюсь, много говорю. Так вот. Когда я выбегала из подъезда, то столкнулась с каким-то молодым человеком. Меня привлекло в нем то, что он был какой-то незаметный.