Книга Ночные волки, страница 68 – Фридрих Незнанский

В ту ночь он пришел домой около двух часов ночи. Спать хотелось неимоверно. Он совсем забыл, что разрешил дочери покойного Макова воспользоваться его комнатой. Поэтому с шумом вошел и, не задумываясь, включил свет.

Люба сидела на его постели и смотрела прямо на него, щурясь от яркого света.

– Ох, – сказал Стас, устало прислонясь к стене. – Извините, Любовь Григорьевна.

Она молчала и тоже смотрела на него.

– Извините, – повторил Стас. – Я только на минуту…

Люба быстро поднялась с постели и в ночной рубашке прошла через комнату. Остановившись возле Стаса, она провела рукой по его волосам.

– Устал… – сказала она ласковым голосом. – Намаялся…

Он вдруг почувствовал, что ему ужасно хочется… нет, не наброситься на нее, не сжать в объятиях, не зацеловать до смерти… Он понял, что хочет просто припасть к ее плечу лбом и… заплакать.

Что это? Любовь? Или просто нервная работа, убийцы, убитые, Портновы всякие, а тут – простая русская баба, такая близкая и зовущая.

Родная.

Кажется, есть такая песня – «вот и встретились два одиночества»… Это про них, про Стаса и Любу. Какой-то миг, мимолетное прозрение – и то, что мгновение назад казалось немыслимым, теперь стало единственно возможным. Задыхаясь от переполнявших их чувств, они бросились в объятия друг друга.

Способность соображать вернулась к ним не скоро. Когда Стас обратил внимание на часы, он понял, что спать ему сегодня не придется. Пора на работу.

Да он и не хотел уже спать. Нисколечко ему этого не хотелось. Огромное, безмерное счастье переполняло его, и, глядя на Любу, он подозревал, что она испытывает то же самое.

– Я тебе сделаю кофе, ладно? – шепнула она Стасу и легко вскочила на ноги.

Он вытянулся на кровати и замер с блаженной улыбкой.

Счастье…

Потом они завтракали, точнее, завтракал он, а Люба сидела за столом напротив и смотрела на него улыбаясь. Он тоже смотрел на нее, тоже улыбался и глотал еду, которую она приготовила.

– Когда придешь сегодня? – безмятежно спросила Люба и осеклась, вдруг испугавшись чего-то.

Стас понял, почему она замолчала. Она боится, подумал он, что я не так пойму ее вопрос, вроде как она уже заявляет на меня свои права.

– Во сколько я приду, не знаю, – ответил Стас. – И, честно говоря, никто не знает. Даже, подозреваю, Господь Бог не знает, во сколько я приду домой. Но ты имеешь право спрашивать меня об этом всегда, когда тебе захочется.

– Спасибо, – сказала Люба. – И знай: во сколько бы ты ни пришел, я всегда буду тебя ждать.

Как просто, подумал он. Как элементарно просто. Всего-то и нужно на этом свете, чтобы тебя ждали.

– Может быть, ты останешься? – спросил он Любу.

– Я вернусь, Стас, – ответила она. – Я обязательно вернусь.

– Я буду ждать тебя.

– Я вернусь.

– Я обязательно вернусь, Стас.

– Только ты поскорее, ладно?

– Ладно, – сказала она. – Я люблю тебя, Стас.

– Я люблю тебя, Люба. И буду ждать.

– Я вернусь.

Они бы повторяли эти слова до скончания века, если бы не проходившая мимо сотрудница Аэрофлота, та, что регистрировала Любин билет.

– Поторопитесь, гражданка, – сказала она на ходу.

И они очнулись.

Люба знакомым жестом пригладила ему волосы и сказала:

– Я потеряла отца. И нашла тебя. Получается, что жизнь – штука справедливая.

– Да, – согласился он. – Жизнь прекрасна, и я люблю тебя.

Стас был на подходе к МУРу, когда недалеко от него, взвизгнув тормозами, резко остановилась черная «Волга». Возле водителя сидел его начальник Грязнов, который крикнул ему, высунувшись в окошко:

– В машину, Стас!

Он забрался в салон, где на заднем сиденье уже был Турецкий.

– Привет! – сказал, подвигаясь, «важняк», всем своим видом показывая расположенность к молодому сотруднику.

Грязнов это заметил и, поскольку они до появления Аленичева говорили о нем, как бы продолжил:

– Работник-то он неплохой, только вот шляется неизвестно где. Мы его вызывали, а его нигде нет.

– Я провожал… – начал Стас и вдруг смутился и замолчал.

Ему не хотелось никого посвящать в свои личные дела.

– Вы провожали любимую женщину? Я угадал? – тут же откликнулся Турецкий.

И так он это по-доброму сказал, что Стас улыбнулся.

– А куда мы едем? – спросил он, чтобы сменить тему.

– А едем мы, дружище, на Ленинградский проспект, – уже по-другому, серьезно произнес Турецкий.

– Убийство?

– Так точно. Хотя нет, не совсем точно. Убийство, помноженное на цифру шесть.

– Это как? – не понял Стас. – Особо зверское, что ли?

– Это значит – шесть трупов, – сказал Грязнов.

– Что-нибудь там взорвалось? – спросил Стас.

Грязнов был настроен мрачно.

– Приедем на место и все увидим сами. Мы, между прочим, тоже едем туда в первый раз.

Даже видавшему виды Грязнову было не по себе, когда он осмотрел место происшествия.

Глава фирмы «Новое Внуково» Леонид Радзиевский, его заместитель Федор Вешняков, две секретарши и охранник фирмы были убиты выстрелами из пистолетов. Во всяком случае, гильзы, которые были изъяты следственно-оперативной группой, были от этого вида оружия.

Был еще один труп, но это не был работник фирмы. Вахтерша, старушка – божий одуванчик, сообщила, что этот убитый пришел вместе с другим, ну с тем, что потом ушел, не заметив ее. У нее есть такой закуточек, где она по ночам спит, и в ту минуту она как раз туда зашла. Она его увидела, а он ее нет.

– Послушайте, бабушка, – ласково обратился к ней Турецкий, – а вы хорошо разглядели того, кто выходил из этой двери?

Она часто закивала.

– Ага, ага, – охотно ответила она, – конечно, разглядела, а как же. Невысокий такой… И вот у него еще походка была такая…

– Какая?

– Быстрая. Он торопился.

– Да? – как бы удивился Турецкий. – С чего это ему торопиться? За ним что, гнались?

– Ну… – сказала она, – как это… Наверное.

– Почему – наверное?

– Так он же поубивал их всех, – объяснила она Турецкому. – Потому и торопился, чтоб его никто не схватил.

– Как ваше имя-отчество? – спросил Турецкий.

– Анастасия Петровна.

– Замечательно, Анастасия Петровна. Так как он выглядел, этот убивец?