Онлайн книга «Отмороженный»
|
Павел наконец вскочил, стряхнув с себя это наваждение, подошел к окну, взял жену за руку. Она покорно, продолжая напевать, обняла его за шею. – Ах, какая ночь! И эта песня… Павел бережно уложил ее в постель, подошел к окну, чтобы прикрыть его, и вздрогнул от неожиданности: на него в упор смотрела какая-то пожилая женщина в халате и в бигуди. – О, только не прерывайте! Не мешайте им. Это так прекрасно, вы слышите? – Она склонила голову набок, прислушиваясь к невидимому певцу, который пел теперь один. Павел сморщился, как от зубной боли. Куда он попал? – Простите, а вы кто и что вам надо? – Вы меня еще не знаете, вы недавно, только вчера, прибыли, зато я знаю о вас все и о вашей очаровательной супруге, у которой, оказывается, такой прекрасный голос… А я библиотекарша, Аглая Степановна, мечтаю создать у нас в части очаг культуры, к которому тянулись бы люди. А теперь вижу, что это мог бы быть маленький оперный театр, раз уж есть подобные голоса… – Простите, мне завтра рано вставать, – сказал Павел и снова попытался закрыть окно. Но она обиделась и придержала его руку. – Это вы меня простите, я не могла не сказать, как это было замечательно. А вы еще не привыкли к гарнизонной жизни. Мы живем здесь просто, сообща… И тут из– за перегородки справа раздался недовольный мужской голос: – Под одним одеялом спим. Да гони ее, лейтенант! Спать пора. Делать ей нечего! Очаг культуры… – Вы глубоко не правы, Суровцев. – Библиотекарша попыталась просунуть голову в окно. – Я совсем не это хотела сказать. Но я вас прощаю… Все рассмеялись, Алла громче всех. Библиотекарша растерялась. – Простите, Бога ради. Спите, конечно. У вас нелегкая служба, простите и спокойной ночи. – Фу! – Павел закрыл с треском окно, и Алла увлекла его на кровать, смеясь и целуя. – Не будь злюкой. Подумай сам, она старая, озабоченная, увидела тебя, такого красавца… Она перешла на невнятный шепот, но за ширмами и перегородками все услышали и стали комментировать. – Да ладно вам, ребята! Чего стесняться! Личная жизнь после отбоя должна быть или нет? В уставе четко сказано… – Вот Кругловы время не теряют, у них панцирная сетка, слышите? Все примолкли и действительно услышали скрип и глухие стоны. – Лучше, когда все одновременно, – сказал рассудительно Суровцев. – По команде. Тогда никто никого не слышит. И заканчивать тоже желательно вместе. Алла беззвучно тряслась в смехе, прижимаясь к мужу. – Ну так командуй! – сказал издалека чей-то веселый голос. – Все правильно говоришь. – Готовы? – крикнул все тот же невидимый Суровцев. Кто смеялся, кто возмущался, были слышны недовольные голоса, возня, но вскоре все стихли. – Готовы… – сказал кто-то из дальнего угла, и все снова нервно рассмеялись. – Исходное положение… – начал неугомонный Суровцев. – Кто сверху, кто снизу – заняли! – Ну что ты? – шепотом спросила Алла мужа. – Они веселые, сам видишь… Ну хочешь, чтобы я сама? Не будь букой, ну! Павел лежал на спине и безучастно смотрел в сторону. Она приникла к нему, целуя, и он постепенно стал отвечать тем же. – Эй, новенькие, готовы, спрашиваю? – снова спросил все тот же Суровцев. – Всегда готовы! – озорно выкрикнула Алла. – Раз-два – поехали! – крикнул Суровцев. Под смех затрещали, заскрипели под молодыми, горячими телами расшатанные койки и старые диваны. Потом смех стал стихать, переходя в стоны, и уже никто никого не слышал. Тем временем бедные солдатики, потерявшие сон, приникли к окну офицерского общежития. Ничего не видно, все только угадывается и слышится… Они видят библиотекаршу Аглаю Степановну, приникшую к другому окну и тоже пытающуюся что-то рассмотреть. Ребята переглянулись, потом достали заранее заготовленные маски. И когда она, вздохнув от увиденного и услышанного, а больше от угаданного, пошла через кусты к своему клубу, двинулись за ней вслед… Она успела обернуться: – Вам, мальчики, что, книги поменять? Так приходите завтра… Ой, а что это вы делаете, чего вы хотите?… Сережа Горюнов между тем брел к себе в каморку, вздыхая на огромную луну – с темными щербатинами, как если бы с нее сшибли штукатурку. Теплая ночь, птицы поют… а перед ним по-прежнему стоит в окне прекрасная женщина и поет, откинув голову, зажмуря глаза. Возле штаба едва не наскочил на поджидавшую его молодку. – Ефремова, ты, что ли? – Напугала? Сам же говорил… – Она боязливо оглянулась. – Что говорил? – Уже не помнишь, да? Я его тут жду-дожидаюсь, а он этой Тягуновой романсы распевает. А кто моего Кольку специально в наряд поставил, кто просил не знаю как, а теперь – забыл? – Разве Коля в наряде? – Он рассеянно оглядел ее, хотя и сейчас видел лишь поющую Аллу. – Какой-то ты забывчивый сделался. Ну что, мне домой идти или как? – Она зябко повела полными плечами, потом прикрыла наброшенным платком высокую грудь, на которую он уставился, что-то припоминая. – Погоди… Это ты насчет квартиры в новом доме хлопочешь? – Одна я, что ли? Они направились в его жилище – пристройке возле штаба. Там она стала деловито раздеваться, не включая света. – Глаш, погоди раздеваться. Так сразу… Что-то я устал сегодня. Но она уже торопливо срывала с него гимнастерку, потом припала к его груди, жадно целуя. – Чего годить-то! Мой вот-вот заявится меня проверять. А отдельную квартиру ему подавай! Сам палец о палец не стукнет. Ну ты будешь трусы снимать? Да уж, такая это ночь, полная тепла, лунного света, пения птиц и любви – разной. Через какое-то время они замерли, потом одновременно сели, прислонившись друг к другу. Закурили. – Твой Колька может проверить? – Наверно, уже проверил… – махнула она рукой. – Да черт с ним. Мне главное, чтоб квартира отдельная, как ты обещал. И куда он денется. – Не знаю, получится ли? – вздохнул Сережа, снова откинувшись на спину. – Что значит – получится ли? – спросила она. – Пожалуй, нет, не дам тебе квартиру в этом доме, – заключил Сережа. – Вот если в следующем. Там обязательно. – Совсем, что ли? Ты же обещал! Какие клятвы давал! – Погоди, Глаш… только без этого. – Без чего – без этого? Я какими глазами на мужа посмотрю? Я тебе что, шлюха подзаборная? – Не в том дело. Шлюха, не шлюха… Ты ванну в глаза не видела. Ты в ней грибы солить будешь! |