Онлайн книга «Бархатный губернатор»
|
Юрий Андреевич принял губернатора приветливо, повел в свой кабинет. – Хочу показать тебе свое новое приобретение. Зверев. «Женщина у рояля». Картина принадлежала вдове одного известного поэта. Долгонько мне пришлось с ней повозиться… Между прочим, на картине изображена она. – Картина хорошая, – похвалил равнодушно Колесниченко. – Какая тоска иметь дело с дилетантами! Да это одна из лучших работ Зверева! Может быть, самая лучшая. Он был влюблен в эту женщину. Ты посмотри, какие краски, какая нежность во взоре… Теперь взгляни на эту, – кивнул Потапов на картину, висевшую неподалеку. – Тоже зверевская работа. Ощущаешь разницу? – Я ощущаю другое, – помолчав, ответил Колесниченко. – Что именно? – Не верю, что ты ничего не знаешь. – Тьфу! – сплюнул Потапов. – Я думал, ты о картине… Разумеется, мне известно о твоем ближайшем друге Асатряне и еще многое, о чем пока рановато говорить… Ты голоден? – Закусить не отказался бы. – На который час назначена встреча с Василием Алексеевичем? – В два часа я должен быть у него в кабинете. – Времени больше чем достаточно. Я, конечно, мог бы еще показать тебе одну вещь… – Дилетант я! Дилета-ант! Уволь, Юрий Андреевич! – Ладно. Пойдем в столовую. Колесниченко видел дачи и побогаче потаповской. У него у самого, пожалуй, была, если судить по удобствам и обстановке, не в пример лучше, но он не мог не отметить тонкого вкуса хозяина, выдержанности тона и цвета в комнатах, обставленных антикварной мебелью с камином прекрасной работы в гостиной и единственной иконой на стене, изображающей Богоматерь с младенцем. – Шестнадцатый век, – пояснил Потапов, заметив, что икона привлекла внимание гостя. – В храме бы ей висеть, а не здесь, – вырвалось у Колесниченко. – Из храмов крадут. Но, вероятно, она будет в храме Христа Спасителя. Ты не первый, кто подал мне подобную мысль. – А кто первый? – Мэр Москвы. После завтрака они вновь вернулись в кабинет и закурили. – Слушаю тебя, Николай, – сказал Потапов. – Мне хотелось бы послушать тебя. – Асатрян арестован, представительство опечатано, идет следствие. – Об этом мне сообщили. – А что ты хочешь услышать тогда от меня? – Хотя бы причину вызова. – Арест Гургена Акоповича – это тебе не причина? Он наверняка даст показания. – Но это же гроб, Юрий Андреевич! – До гроба пока далеко. Очень даже далеко… Ты лучше расскажи, что там поделывает господин Турецкий? – Господин Турецкий не дремлет. – Ты встречался с ним? – Лишь по прибытии. Но ты об этом знаешь. – Значит, у господина Турецкого нет желания общаться с тобой? – Выходит, так. Впрочем, и у меня нет особого желания общаться с ним. Скажи, пожалуйста, нет никакой возможности остановить Турецкого? – Пока нет. – Что значит «пока»? – То и значит, что пока. – Но она может появиться, эта возможность? – На этом свете ничего невозможного нет. – Ты говоришь загадками, Юра. – Разве раньше я что-то от тебя скрывал? – Ты был гораздо откровеннее. – На этот раз, видимо, есть существенные причины. – Хорошо. Настаивать не имею права. – Я могу сказать лишь одно. Машина, которую мы раскрутили, уже не остановится. Может случиться, что тебя, к примеру, после беседы снимут с поста, но может и не случиться. И все-таки это все частности… – Ничего себе частность! А если бы тебе такое сказали?! – Точно такое, но в более грубой форме мне сказали вчера. – Кто? – Ты снова спрашиваешь о том, чего я не могу сказать, и поэтому обращаюсь к прежней мысли. Потребует тебя снять секретарь Совета Безопасности или не потребует, дело десятое. Даже в самом худшем случае ты не пропадешь. Вернее, тебе не дадут пропасть. Ты уже винтик в запущенной машине, и, признаюсь, очень важный. Быть может, на данный момент самый важный. Главное, о чем ты должен думать денно и нощно, о выборах. Проиграть их мы не имеем права. – Но если секретарь меня снимет… – Секретарь ни назначать, ни снимать губернаторов не может. – Что ему стоит открыть дверь кабинета хозяина? Не тебе объяснять, какие у них отношения. – И какие же? Колесниченко внимательно посмотрел на собеседника и улыбнулся. – И какая кошка пробежала между ними? – спросил он. – Живи спокойно и не волнуйся. Береги здоровье, – не отвечая на вопрос, посоветовал Потапов. – Этими днями все решится. – До съезда или после? – Нам необходимо, чтобы это произошло до съезда. И на этом, дорогой Николай Михайлович, завязали. – Как посоветуешь вести себя с секретарем? – Судя по тому, как он будет вести себя с тобой. – Разумеется, будет хамить. – Не думаю. Даже убежден, будет выдержан и спокоен. – Свежо предание, но верится с трудом, – усмехнулся Колесниченко. – И запомни, любое поведение секретаря не имеет никакого значения. Нет денег ни у секретаря, ни у правительства, ни у Президента. Деньги есть у нас. В машине, которую мы закрутили, крутятся все, от самого мелкого чиновника до самого большого. Другое дело, что они об этом не догадываются. Но это уже их проблемы. – Включая и самого хозяина? – А что бы мы делали без него? – вопросом на вопрос ответил Потапов. – Перейдем к другим вопросам. Как поживает Крест? – По-моему, отлично. – При таком помощнике, как Георгий Гагаринский, можно спать спокойно. – Я не бываю на встречах. – Правильно делаешь. Зачем светиться? Спецгруппа «Пантера» шутить не любит. Шифрограммы в Москву поступают ежедневно. – В чье ведомство? – ФСБ. Но ты не думай, что содержание шифрограмм неизвестно секретарю. Он нашел общий язык с директором. Грамотно работают сотрудники «Пантеры»? – Думаю, им известно если не все, то многое. Особенно трясут Изобильную и Прикумский район. – Оно и понятно. Хозяйничают там бывшие воры в законе. – Помнится, Михаил Юсин с гордостью заявлял, что бывших воров не существует… – Левитан и Старик про себя могут думать все что угодно, но для нас они бывшие. |