Онлайн книга «Приговор Бешеного»
— Моих детям много понравиться раковина, который вы достать из моря, вы может продавать этот раковина для детей или нужно больше? — на ломаном английском произнес он. — Ну что вы, не нужно денег, я ее подарю им, — улыбнулся Савелий и протянул раковину детям, которые едва ли не все вместе моментально подхватили ее. — Мне не так удобно, может, возьмете? — смущенно сказал немец. — Не нужно, это мой подарок. — Спасибо большое. Вы американец? — Нет, я русский. — Русский? — На его лице было написано искреннее удивление, и вдруг он заговорил на вполне приличном русском языке: — Вот действительно удивили меня сильно-сильно. — Чем это? — Во-первых, что говорите на отличном английском, во-вторых, что не взять денег, для русских это удивительно. Меня зовут Христофор. — Сергей. Меня вы тоже удивили, — ухмыльнулся Савелий. — Тем, что хорошо знаю русский? — Этим тоже, — согласился Савелий, — но больше тем, что немец вдруг оказался столь щедрым: предложил целый доллар за морской сувенир. — Он попытался говорить серьезно, но немец оказался сообразительным. — Кажется, мы в расчете. — Он смущенно почесал в затылке. В этот момент его жена что-то быстро проговорила, он ей ответил чуть резковато, потом повернулся к Савелию. — Извините, Сергей, — сказал он, подошел к жене, подхватил ребенка и осторожно уложил в коляску. Тем временем женщина встала, взяла что-то в сумке, затем быстро натянула на грудь верх купальника. Мило улыбнувшись Савелию, женщина куда-то пошла. — Мне кажется, ваша жена чем-то недовольна, — предположил Савелий. — Ваши слова для Хильтрауд есть настоящий бальзам, — криво улыбнулся немец. — Она тоже считает меня очень скупым человеком, а я не понимаю почему, мне для них ничто не жалко. Ей захотелось отдохнуть на болгарской берегу Черный моря, и мы уже десять дней здесь. А я истратил уже тысячу сто одиннадцать долларов для них! Бедный немец никак не мог взять в толк, в чем же проявляется его скупость, а Савелий легко себе представил, как Христофор, покупая детям мороженое, говорит жене: «Видишь, милая, мне ничего для вас не жалко: я сейчас целых два доллара пятьдесят центов истратил на мороженое детям». — Не тысячу сто одиннадцать, а тысячу сто десять, я же не взял свой доллар, — не удержался Савелий. Но когда тот совершенно серьезно сообщил: «Тот доллар я не прибавлял к всей сумма» — Савелия как прорвало, и он расхохотался во весь голос. В этот момент вернулась немка, и дальнейшее действительно удивило Савелия: — Вы не обращайте внимания на моего остолопа, — смущенно заговорила женщина по-русски, немного окая, затем протянула Савелию два пластмассовых стаканчика, вытащила из сумки бутылку шампанского. — Откройте, пожалуйста. — Она присела рядом на песок, бесстыдно стянув купальник до пояса. — Похоже, вы с Поволжья? — спросил Савелий. — Догадались по оканью? — У нее была обаятельная улыбка. — А почему Хильтрауд? — Так мои родители немцы, они там остались, а я, дура, поехала к этому Кощею Бессмертному, за лучшей жизнью погналась. Думала, приеду, осмотрюсь, а потом и решу все окончательно, а этот тощенький оказался настоящим бычком-производителем: как только залезет на меня — так я в залете, вот и настругал целый детсад. Чего мне теперь осматриваться? — Тут только два стаканчика, вы что, не пьете? — спросил Савелий. — Это он не пьет шампанское, — сообщила Хильтрауд, — считает, что пить шампанское все равно что на воздух выбрасывать деньги; «можно три бутылки шнапса купить», — передразнила она. Было такое впечатление, будто Христофор находился где-то далеко. — Только вы не подумайте, что мы совсем бедны и считаем каждый пфенниг. Христофор получил в наследство столько, что и мои сыновья могут не работать всю жизнь. — А внуки? — робко подал голос тот, но Хильтрауд резко его оборвала: — Сиди уж, внуки! Лучше бы фрукты достал. — Хорошо, милая, — покорно ответил Христофор и вытащил из пакета сочные персики. — За вас, Сергей! — провозгласила женщина, когда Савелий наполнил два стаканчика. Она быстро выпила и, вместо того чтобы закусить, ворчливо произнесла: — Это надо же, человек, можно сказать, рискует жизнью, его детям со дна моря подарок достает, а он ему, блин, свой вшивый доллар сует! — Я как-то не подумал, что нужно было дать два, — виновато протянул Христофор, и Хильтрауд не выдержала, залилась смехом, потом потянулась к нему и чмокнула в щеку. Этот немудреный жест вызвал у Христофора такой нежный взгляд, что стало ясно: эти два человека, такие неподходящие друг другу чисто внешне, прожившие полжизни в разных системах, несмотря на различное отношение к жизни, непостижимым образом любят друг друга, и ничто на свете не может помешать этой любви. Полюбить может даже дурак, но объяснить, что такое ЛЮБОВЬ, не может даже мудрец. Поистине это чувство сокрыто тайной за семью печатями, и эта тайна может открыться только любящему человеку. В жару шампанское оказалось как нельзя кстати: голова моментально обрела ясность, тяжесть бурной ночи испарилась, а мысли Савелия вновь вернулись к Олегу. Почему он не позвонил Вишневецкому перед отъездом? В этот момент за его спиной незнакомый женский голос произнес по-английски: — Я думала, вы все-таки подойдете ко мне… Савелий обернулся и увидел ту девушку, которую напугал, выныривая из глубины. Сейчас, когда ее фигуру не скрывало море, а роскошные светлые волосы не прятались под купальной шапочкой, было видно, что она — само совершенство, и Савелий не мог отвести от нее восхищенного взгляда. Довольная произведенным эффектом, она спросила: — Так почему же вы не заговорили со мной? — Если бы я обратился к вам в воде или подошел потом, вы бы не стали мне отвечать. К вам постоянно пристают, и вам это уже так наскучило, что иногда вам хочется надеть шапку-невидимку, не так ли? — Вы что, умеете читать мысли? — Девушка была откровенно поражена, словно под гипнозом она опустилась рядом с ним и протянула руку: — Меня зовут Изабель, я из Франции. — А меня — Сергей, я из России. — Из России? Никогда бы не сказала, вы так свободно говорите по-английски, что я подумала, вы американец. — Вы говорите не хуже, хотя вы — француженка, — парировал Савелий. — Спасибо, но это моя профессия, я занимаюсь филологией, а вы? — Я? — Подобные вопросы, нетрудно понять почему, всегда ставили его в тупик, и он чуть задумался. — Не хотите говорить? — Почему же? Я — профессиональный спортсмен, автогонщик. — Почему-то эта профессия сегодня показалась ему привлекательной. |