Онлайн книга «Близнец Бешеного»
— Так увлеклись, что заточку в задницу воткнули? — усмехнулся корпусной. — Да какая там заточка, гражданин начальник, — возразил Сыромятин и вытащил из кармана тонкую авторучку. — Показывали приём, а вместо ножа эту ручку использовали, рука соскользнула и кожу поцарапала… — Никто не хочет добавить собственных нюансов к этой увлекательной сказке? — корпусной внимательно обвёл глазами всех обитателей камеры, но никто не выразил желание. — Ладно, думайте сами: вам здесь жить-поживать… — с неприкрытой угрозой произнёс капитан. Началась обычная процедура утренней проверки. Последним, как и при первой своей проверке, корпусной назвал фамилию Серафима. После его представления, положенного в местах лишения свободы: имя-отчество, год рождения, статья, капитан сделал небольшую паузу, пристально посмотрел ему в глаза и язвительно произнёс: — А тебе, Понайотов, придётся отдуваться за всю камеру, — он повернулся к старшему прапорщику. — Отведи подследственного Понайотова в карцер! Сидельцы сто девятой недоуменно переглянулись между собой: все были уверены, что в лучшем случае камеру просто разгонят, в худшем — двух-трех закроют в карцер, но никто не ожидал, что наказание настигнет только новенького. Судя по всему, это решение оказалось неожиданным даже для старшего дежурного по продолу, наречённым Гориллой: он с удивлением взглянул на корпусного, потом на Серафима. Затем пожал плечами и приказал: — Понайотов, руки за спину! Выходи! Никак не среагировав на озвученную корпусным новость, Серафим спокойно закинул руки за спину, вышел из камеры. — Лицом к стене! — последовал новый приказ. Понайотов встал рядом с дверью и повернулся лицом к стене. Старший прапорщик закрыл дверь на ключ, посмотрел на капитана и спросил: — А как же проверка? — Сдай провинившегося старшему дежурному по карцеру и возвращайся: вот постановление, подписанное Бариновым, — он протянул ему документ. Старший прапорщик быстро пробежал глазами постановление, покачал головой, затем повернулся к Серафиму: — Вперёд! — скомандовал он. Перед каждым переходом, перекрытым мощной железной решёткой с дверью посередине, старший прапорщик громко стучал ключом по железу, предупреждая других контролёров, что ведёт арестованного. Эта процедура была обязательной и делалась для того, чтобы идущий навстречу контролёр, если он сопровождает особенного подследственного, которого никто из обитателей тюрьмы не должен видеть, , мог предпринять меры и укрыть своего подопечного в «стакан». Когда они подошли к решётке, покрашенной в грязновато-красный цвет, Горилла приказал: — Лицом к стене! — после чего трижды постучал ключом по решётке, вызывая старшего дежурного по карцеру. Вскоре в самом конце коридора появилась мужская фигура. Когда подошёл поближе, Серафим узнал Никитича, но никак не подал виду. — Вот, Никитич, принимай постояльца на временное проживание, — он усмехнулся своей шутке. — За что его? — нахмурился Никитич. — Драка в камере: пока пять суток… — В какую его? — В шестую… — В шестую? — невольно повысил голос Никитич. — Кто выписал постановление? — Майор Баринов. — Я так и думал, — прошептал Никитич. — Что, не понял? — переспросил Горилла. — Да, так, ничего… — отмахнулся старший прапорщик. — Мне показалось, что ты, Никитич… — начал Горилла, но тот грубо перебил его: — Креститься нужно, когда кажется! Давай постановление и можешь возвращаться к себе. — Как скажешь, коллега… — чуть обидчиво проговорил Горилла, однако развивать свои сомнения не решился. Никитич открыл скрипучую дверь, взял из рук сопровождающего документ и приказал Серафиму: — Пройди и встань лицом к стене! Дождавшись, когда Никитич закроет дверь на ключ, Горилла недовольно пожевал губами, хотел что-то сказать, но лишь махнул рукой, повернулся и быстро пошёл назад. — Однако не везёт тебе, парень, — с сожалением негромко произнёс Никитичю — Сначала в сто девятую к подонкам кинули, теперь в карцер, причём в тот, в котором, как правило, мозги вправляют неугодным или не угодившим… — он с печалью взглянул на Серафима. — Что натворил-то? Что-то мне не верится, что тебя наказывают за драку с отморозками из сто девятой… Обратившись к нему, старший прапорщик даже и не надеялся, что услышит от него хотя бы слово, но Серафим неожиданно заговорил: — Спасибо тебе, батя, за предупреждение, — тихо произнёс он. — Оно было как нельзя кстати… Это оказалось столь неожиданным для Никитича, что он даже отшатнулся от Серафима: не пригрезилось ли ему? Но потом, осознав, что не ослышался, нарочито, стараясь скрыть, что ему приятно слышать благодарность, недовольным тоном произнёс: — Никогда не говори в тюрьме «спасибо», говори — «благодарю»: могут неправильно понять!.. — заметил Никитич и тут же спросил: — Выходит, правда, что за драку? Но почему у тебя нет ни одного даже синяка, хотя бы завалящего какого? — Хочешь жить — умей крутиться! — с улыбкой произнёс Серафим. — И много ты им «накрутил»? — Каждый получил по делам своим! — многозначительно произнёс Серафим. — Даже и не знаю: радоваться за тебя, парень, аль огорчаться? — растерянно произнёс Никитич. — Помните, что я вам сказал? Всё будет хорошо… — …только кончится плохо! — закончил за него старший прапорщик. — Помню! И теперь, кажется, до меня начинает доходить, для кого кончится плохо! — в его голосе слышалось явное восхищение. — Только знаешь, парень, жалко мне тебя, искренне говорю, жалко: в тюрьме и не таких ломали… Таких в тюрьме не было никогда! — твёрдо произнёс Серафим: в его голосе не было бахвальства или наглости, он как бы просто констатировал истину, потом, чуть подумав и вспомнив про своего учителя, побывавшего в тюрьме, добавил: — Во всяком случае, в вашей тюрьме точно! — Ну-ну… — проговорил старший прапорщик, и было непонятно: он сомневается или удивляется этому странному пареньку. — Пошли переодеваться… — Переодеваться? — удивился Серафим. — Наказанные карцером отбывают срок наказания в специальной робе для карцера… — с огорчением пояснил Никитич. Введя Серафима в небольшую каптёрку, он достал с полки свежевыстиранную робу: тонкие хлопчатобумажные штаны, рубашку грязно-серого цвета и матерчатые тапочки. На рубашке и штанах была надпись: «карцер». — Это чтобы не украли? — хмыкнул Серафим. — Чтобы издалека знать, кто ты? — пояснил Никитич и добавил. — Переодевайся, а свои вещи сложи на эту полку: твой номер семнадцать. По окончании срока наказания карцером все получишь обратно… Можешь не беспокоиться: здесь ничего не пропадает… Ты впервые попадаешь в карцер? |