Онлайн книга «Большая книга перемен»
|
– Не скажу. Она не врала, и я не буду. Тебе не понять! Я маму ее любил… И люблю. А она – как… Ну, как реинкарнация. Это не просто хотеть, это сложнее, я тебе даже объяснять не буду. Я этим жил. Лилей и Дашей. – И ждал: Лиля умрет, останется одна Даша. И начал бы действовать. Коля приподнял руку с вилкой, крепко зажатой в кулаке. – Слушай, не дразни меня! Тут где-то стукнула дверь. Коля оглянулся и положил вилку. – Давай успокоимся. А то дойдем черт знает до чего. – Вот именно, – согласился Павел. – Только ты знай: она меня всего переделала. Я другим человеком стал. – Не верю. Никто никогда другим не становится. Хотя – бывает. Редко. Но это не про тебя. Павел махнул рукой: – Можешь не верить, мне все равно. Выпили еще по одной, помолчали. – А братика вы правда сослали? – спросил Коля. – Вроде того. Так получилось. – Прав Илья: если бы Даша в кого влюбилась после свадьбы, ты бы его тоже сослал. Или пристукнул бы. – Нет. В этом и разница: сейчас не сослал бы, пальцем не тронул бы. Лишь бы она счастлива была. Я только одного хотел – чтобы она была счастлива. Говорю же, она меня переделала. То есть я сначала хотел просто, для себя, а потом понял – на все готов, лишь бы ей было хорошо. Потому что если такому человечку будет плохо, тогда вообще весь этот мир копейки не стоит! Я бы сам ее за руку отвел к тому, кого бы она полюбила! – говорил Павел и верил своим словам. Опять выпили. Опять помолчали. Павел начал плакать. Плакал долго, молча, потом вытер лицо платком, выдохнул: – Ф-фу, не могу, жуть какая-то. Жалко, Николай. Ты не представляешь, как жалко. Никого так не жалел. Двадцати лет не было девочке, ребенок. За что? – Вечный вопрос. Нет ответа. Правда, священники умеют отвечать. – А ты верующий? – Да, – твердо ответил Коля. – Священник, говоришь? – хмыкнул Павел. – Это мысль. Будет тебе священник! Он позвонил отцу Михаилу и стал напрашиваться на встречу, готов был приехать хоть сейчас. Упирал на то, что батюшка не должен отказывать скорбящему. Отец Михаил согласился, но принять у себя не мог – приехала жена, хворает, ни к чему ее беспокоить. Павел послал за ним машину, и через полчаса отец Михаил уже входил в кабинет, где расположились Павел и Коля. Он был в цивильном – в рубашке, джинсах и кроссовках. Иванчук тут же встал, хотел попросить благословения, приложиться к ручке. Но отец Михаил протянул руку для обычного пожатия. – Я без чина сегодня, частным порядком. И Павлу тоже пожал руку. – Не знакомы? – спросил его Павел. – Это отчим Даши. А это отец Михаил, человек большого природного ума. Присаживайтесь, отец Михаил, сделайте милость. – Можно на «ты» сегодня, – сказал отец Михаил. – Вы водку пьете, чего мы будем церемониться? – Что же вы тут, не священник? – спросил Иванчук. – Я везде священник, но не всегда при службе. – Вот я в епархию нажалуюсь, – пошутил Павел. – Выпьешь с нами? – Не откажусь. Павел налил ему стопку, отец Михаил, не садясь, произнес: – Соболезную! И выпил. Только после этого сел, отщипнул кусок хлеба. – Что же ты, отец Михаил, не сказал, как положено: за упокой души новопреставленной рабы божьей или как там? Не достойна, значит? – спросил Павел. – Ты, может, для этого и приоделся так? Чтобы тебя служить не упросили? – Я и в облачении не стал бы служить. Я ведь объяснял уже, Павел Витальевич. Архимандрит Рафаил Карелин правильно высказался, помню близко к тексту: «Церковь в своих молитвах не поминает некрещеных из-за любви. Благодать церковной молитвы, которую не может воспринять некрещеный, только усугубляет его страдания. Невоспринятая благодать как бы обращается против человека: чувство потери становится для него особенно остро ощутимым». – Не понял. Не поминает мертвых из-за любви к живым? А ее, Даши, значит, будто и на свете не было? – Она была. Но мы же о метафизике говорим, правильно? – Да? – удивился Павел. – Ладно, о метафизике. Про это твой архимандрит тоже что-то изрек? – Изрек. Некрещеные в загробной жизни остаются под властью демона и в узах первородного греха как проклятия. Они – темное сокровище вавилонского царя, о котором говорится в Библии. Служить погребение над некрещеным и петь «со святыми упокой» – это значит лгать и ложью расширять власть демона над ними. – То есть им же будет хуже? – В какой-то мере. – Да как же хуже, если хуже быть не может? Что хуже ада? Ты издеваешься, что ли, отец Михаил? Даша – темное сокровище вавилонского царя, дьявола то есть? Это же ни в какие ворота не лезет! Между прочим, извини, мы ее все-таки отпели. В церкви при кладбище. Там поп даже ничего не спросил. – Я его знаю, он человек простой, доверчивый. Если люди решили отпеть, он верит, что у них есть на это право. – А на самом деле права нет? – Нет. – Почему? – Странный ты, Павел Витальевич. В Бога ведь не веришь, как я начинаю догадываться, а от Бога милости просишь. Противоречие. – Да я хочу верить, но вы же мне и мешаете! Попы, в смысле. – Эту песню я слышал. Давай не будем расширяться. Ты обижаешься – я не стал служить панихиду, заупокойные молитвы читать отказался. Но с таким же успехом ты мог бы обратиться и к раввину, и к мулле. Больше того, ты мог бы позвонить начальнику военного округа и потребовать, чтобы твою невесту похоронили на лафете и под салют. И что скажет начальник? Извините, не могу, она в армии не служила, присяги не давала и погибла не на поле боя. Ты ведь не удивишься? – Браво, отец Михаил! – сказал Коля и даже немного похлопал в ладоши, одобряя. Отец Михаил посмотрел на него укоризненно: – Перестаньте, мы не в театре! – Извините. Но я первый раз слышу, чтобы священник так доходчиво объяснял. – А вы разве еще кого-то слышали? – Нет. Читал кое-что. Журнал «Фома», еще что-то. Я интересуюсь этим. Ищу путь, можно сказать, – сказал Коля таким голосом, словно уверен был в одобрении батюшки. Но тот остался равнодушен. – Да постойте вы со своими путями! – сказал Павел. – Еще вопрос, отец Михаил. Я-то вот – и крещеный, и все-таки верующий, хоть ты сомневаешься. Я хоть чем-то могу ей помочь? Меня-то Бог может услышать? Почему мне молиться нельзя? – Я уже объяснил. Хуже сделаешь. |