Онлайн книга «Большая книга перемен»
|
– Какие еще формальности? По пять раз решение меняете! Вам позвонил кто-нибудь? Точно, он не в себе, понял Гера. – Кто мне мог позвонить, мы все время здесь с вами находимся. И вы же не хотели уходить. – Почему? Отпускайте немедленно! Гера с трудом уговорил Немчинова успокоиться и побыть «у нас в учреждении», как он выразился, еще некоторое время. Потом, поколебавшись, позвонил Лаврентьеву. – Извините, что отвлекаю, Олег Федорович, но, вы знаете, мне кажется, этот Немчинов явно с отклонениями. Я бы хотел назначить психиатрическую экспертизу. Гера ждал недовольства, разноса: он ведь не выполнил приказа, не отпустил подследственного. Но Лаврентьев неожиданно одобрил: – А ты соображаешь, Рябцев! Действительно, если он псих, то это всё объясняет. Псих, да еще напился, саблю схватил, в него стреляли, иначе бы он всех в капусту порубил, попали в девушку, роковая случайность. А главное, никто не виноват, разве что Немчинова подержать недельки две в психушке, если он в самом деле псих. Да если и не псих, пусть полежит, никому не помешает. Одобрение начальства Гере, с одной стороны, понравилось. Но что-то и смущало. Он решил подумать об этом после, а пока вызвал Шору Каримовича Ахатова, непосредственного виновника смерти погибшей. Тот находился в недоуменном состоянии человека, которого ни за что держат в заключении. – Шора Каримович, – сказал ему Гера. – Я имею полномочия временно отпустить вас до суда, но сначала побеседуем. Вопрос первый: куда делся пистолет, из которого вы стреляли? – Он у Павла Витальевича. Меня милиция увезла, а пистолет я ему отдал. – Почему? – Как почему? Его же пистолет. – Минутку. То есть вы носили чужой пистолет? – Почему чужой? Павла Витальевича. – Он вам его вручил по каким-то документам? – Какие документы, если я у него работаю? Просто дал и все. Гера откинулся на стуле, удивленно глядя на Шуру. – А разрешение на ношение оружия у вас есть? – Нет, – безмятежно ответил Шура. – Наверно, у Павла Витальевича есть. А я при нем. – Минутку. Вы при нем – кто? – Водитель и охранник. – Охранник – от какого ЧОПа? У вас есть свидетельство, удостоверение? – Зачем? – Затем, что охрана частных лиц разрешается в установленном порядке только работникам частных охранных предприятий. Ну, и милиции, если лицо государственное, но у нас не тот случай. А вы, получается, охраняли его, как бы это сказать, просто так. На основании того, что он ваш работодатель. – Ну да. – А зарплату вы получаете? – Конечно. – Как кто? – Как водитель. Через кассу, по ведомости, все честно. И премию Павел Витальевич дает. Надбавку за охрану. – Через кассу? – Зачем? – Шора Каримович, вы, кажется, не совсем понимаете суть проблемы. Налицо незаконное хранение и ношение оружия. Да еще и применение его. То есть вы стреляли как частный человек из чужого пистолета. Стреляли при этом тогда, когда на вас не нападали. – На Павла Витальевича… – А при чем тут Павел Витальевич? Он вам с юридической точки зрения – никто. Потому что вы – не охранник. – Как это не охранник? Охранял всегда. – На каком основании? Шура пожал плечами. Он не понимал вопроса. Он не понимал, чего хочет от него следователь. А Гера пребывал в затруднении: как отпустить Шуру после его чистосердечных (вот уж воистину от чистого сердца!) признаний? То есть отпустить-то формально можно, и не таких отпускали, но чутье подсказывает Гере – Шуре кто-нибудь может объяснить, что пахнет все гораздо хуже, чем он предполагает. Человек испугается и сбежит. Он решился еще раз позвонить Лаврентьеву, чтобы посоветоваться, хотя его предупреждали, что Олег Федорович терпеть не может, когда кто-то из подчиненных звонит ему больше одного раза в день, это для него – свидетельство неумения работать. И все же позвонил, торопливо рассказал то, что узнал от Шуры. И Лаврентьев опять не рассердился. – Ну дают! – сказал он весело. – Даже не ожидал от Павла Витальевича, серьезный человек, мог оформить, как полагается. Сунул пистолет – охраняй! А вот будет история, если и у него пистолет незарегистрированный! – Минутку! Гера прикрыл трубку и спросил Шуру: – Пистолет зарегистрированный? – А я знаю? Подарили. Табличка на рукоятке золотая. – Дареный! – сообщил Гера Олегу Федоровичу. – Тогда очень может быть, что незарегистрированный, то есть имеем налицо незаконное приобретение и хранение. – А подарок приобретением считается? – Учиться надо было лучше, фактически одно и то же. Купил, подарили, нашел – все едино. – Да, я вспомнил. Что делать с подследственным? – Подержи его пока еще немного, а я подумаю, как лучше поступить. «Как лучше» – не для Шуры, не для следствия, а для Лаврентьева лично. Вопрос действительно непростой. Дома, за ужином, Гера рассказывал своей маме подробно о своей работе – все-таки первое дело. – Понимаешь, тут, в сущности, дел можно завести – хоть дюжину. Избиение человека – не шутка, между прочим, так обработали, что он заговаривается. Вообще сплошное сумасшествие. Девушка решила выйти замуж за человека на тридцать пять лет старше себя… Что-то тут не то. – По нашему времени очень даже то. Чему ты радуешься? Первое дело, первое дело! И на каких сразу слонов нарвался! Нет, как мне не нравилось, что ты в юридический пошел, так и сейчас мне твоя работа не нравится. Стал бы врачом по семейной линии, дело спокойное. То есть тоже тяжелое, но… – Мадам Рябинская, спокойно! – ответил Гера. Это «мадам Рябинская» принесла в их дом соседка, парикмахерша Галя. Она за умеренную плату обслуживала весь подъезд – помимо основной работы – и, приходя, говорила: – Ну что, мадам Рябинская, не пора ли нам пора? Возможно, она и других так называла, но в маме Геры есть что-то действительно «мадамское»: осанка, манеры и упорное нежелание переходить на современный сленг, будто она дворянка потомственная (на самом деле папа был из колхозников), вечно обрывает Геру, когда он говорит «прикольно», «круто» и т. п. После ужина Гера залег в своей комнате с ноутбуком. Он уже рассматривал сайт Даши, ее журнал, но на этот раз все выглядело иначе – будто он теперь лучше знает ее. Хотя и в самом деле лучше. |