Онлайн книга «Большая книга перемен»
|
– Слегка, – сказала Даша, хотя ответила вполне буквально. И подумала: обязательно им нужно, чтобы их похвалили. Ведь чего он ждет? Он ждет, чтобы я назвала те замечательные качества, какие есть у него. Ладно, мне не жалко, дадим леденчика мальчику (потому что все-таки пацаны они – до самой старости). – Ну, – сказала она, – мне нравятся мужчины сильные, волевые, энергичные. Те, кто ведет, а не те, кого ведут. Павел кивал головой, словно подтверждая что-то. То есть не что-то, а именно то, что у него все это имеется. – А правда, будто ты чуть ли не самый влиятельный человек в городе? – спросила Даша. – Нет. Но из первой десятки. – Значит, у тебя власть? – В какой-то мере. Я ведь депутат ко всему прочему. Правда, хожу туда редко, за меня там представитель отдувается. На голосования иногда приезжаю, да и то не всегда. В комиссиях состою, вопросы решаю. Социальные, экономические. Неинтересно все это. Даша понимала, что ему интересно говорить только о своих высоких чувствах, но она как раз этого слышать и не хотела, продолжала задавать вопросы о его работе и о прочих мало значащих для нее вещах, слушая внимательно, будто и в самом деле хотела знать это. Выбрались наконец за город, Даша увидела рощицу на холме, попросила проехать туда. Павел сказал, что хотел отвезти ее подальше, где воздух чище, где у него есть, как он выразился, избушка на курьих ножках. – Успеем в твою избушку. Там, смотри, березы, я люблю березы. В рощице оказались не только березы, но и разместилось среди деревьев небольшое кладбище, принадлежавшее раскинувшейся у холма деревеньке. – Тут мертвых больше, чем живых, – сказал Павел, оглядывая деревеньку, состоящую из двух десятков домов, и кладбище, на котором могил действительно было раза в три больше. – Ничего. Поэтично. – На фоне могил снимать будешь? – На фоне берез. Занялись съемкой, но Павлу быстро надоело, он сказал: – Все, Даша, извини, хватит. Что мы дурака валяем? Давай откровенно. – Давай. – У меня каждый год сейчас за десять. Ну, за пять. Возраст, сама понимаешь. А у тебя вся жизнь впереди. Я предлагаю так: поживи со мной хотя бы год. – Без свадьбы? – Нет, извини. Всё как положено. И в церкви обвенчаемся. – А вдруг я мусульманка? – Уже поверил. Короче, все серьезно. Хотя бы на год. Потому что я без тебя не смогу. Говорю открытым текстом. – А я не могу так, как ты предлагаешь. – А как ты можешь? – Посмотреть, подумать. – То есть нет ты тоже не говоришь? – Не говорю. Если ты хочешь откровенно, тогда слушай. У меня есть парень. Друг. Я очень хорошо к нему отношусь. Я недавно ему сказала: а что если я выйду замуж за другого, стану богатой, а года через три вернусь? То есть даже не через год, заметь себе. Хотя ты сначала про пять лет говорил. – И что он? – Ударил меня. И правильно сделал. Тут Даша слегка слукавила, несмотря на условие говорить откровенно, но если не докапываться до мелочей, то Володя за это и ударил. Так что все почти честно. – Ты меня имела в виду? – спросил Павел. – Вообще-то да. На самом деле я пока замуж не хочу. Но самое смешное, то есть смешного ничего нет, самое интересное, что ты мне нравишься. Не убиться, конечно, но нравишься. Только этого маловато. – На первый случай хватит, – сказал Павел. – Я потерплю, только скажи – сколько ждать? – Чего ждать? Что я соглашусь за тебя замуж выйти? Или скажу, что нет? – Да. Или то, или то. – Ну… Месяц хотя бы. – Спасибо, я думал больше. Ты не представляешь, что со мной делается. Я смотрю на тебя, у меня все в душе… – Павел хмыкнул. – Бог слов не дал. Ну, цветет. Поет, ликует. Лицо у него было действительно восторженное, будто пьяное, все это казалось Даше странноватым – в этой рощице возле могил. – Я тебя люблю, Даша, от одного этого, что я это говорю, у меня там что-то обрывается. Горячо, будто меня внутри ранили. Дашенька, девочка моя, пожалей, а? Даша подняла фотоаппарат и щелкнула. Она редко видела такую перемену в людях: только что человек романтически пылал, летел, парил – и вдруг глаза потемнели, будто даже поменяли цвет, Павел оскалился, стиснул зубы, будто зажимал ими что-то, с шумом втянул воздух, а потом сказал, начав говорить, еще не разжав зубов: – Послушай, я, конечно, идиот, я влюбился, но если ты попробуешь надо мной смеяться, я тебе твою красивую голову оторву. И здесь вот закопаю. И мне ничего не будет. Дай сюда! – Э-э, ты не очень-то! Даша прятала за спину аппарат, Павел подошел, вырвал его и хрястнул о дерево. А потом растоптал. Поднял, что осталось, схватил за ремешок, раскрутил и кинул – далеко, куда-то в кусты за кладбище. – Не горюй, куплю новый. Но больше не шути со мной. Я с тобой по-человечески, а ты… Ладно, сам виноват. Павел пошел в машине. Сел. Высунулся: – Едешь? – Спасибо, мне тут хорошо. – Не дури, тут никакого транспорта нет. – Пешком дойду. – Дело твое. И машина Павла тронулась, стала пробираться по кочкам и рытвинам, заросшим травой. Может быть, это были старые, брошенные могилы. Даша злилась и на него, и на себя. Человек чудит, конечно, это смешно, но не врет, действительно влюбился, а она фотиком начала щелкать. Детский сад. Но орать на себя она тоже не позволит. Как сразу покривился весь, как его расперло! Но, опять же, не в себе человек… Даша взяла телефон, позвонила Павлу. Тот ответил сердито и коротко: – Ну, чего? – Извини. Возвращайся. Через пять минут Павел вернулся, Даша села в машину. – Я не потому, что не хочу пешком идти, – сказала она. – А просто – ну, неприлично себя повела, конечно. Давай сделаем паузу, ладно? А то, извини, ты как танк, а я как муравей. Мне страшно. – Правда, что ли? – Конечно. Ты вон какие клыки показал. – У танков клыков не бывает. Просто не надо меня заводить. – А на меня не надо орать. – Ладно, договорились. Довольно долго ехали молча. Потом Павел спросил: – А чем твой парень занимается? Где живет? Даша рассказала – так, как было. Рассказала даже о проекте Володи снять помещение и открыть фотостудию. |