Онлайн книга «Вещий сон»
— Откуда... — Лично я не имею привычки перебивать даже своего попугая, пока он не кончит начатой речи. Зачем вы сюда приехали? Что вы хотите сделать с этой девушкой? — С какой? — Изволите иронизировать? — Я люблю ее, — сказал Невейзер и выпил из первого попавшегося стакана, взяв его из чьих-то рук, потому что вдруг понял, что это правда. — Ее все любят. — Я сильнее всех. — Это недоказуемо. — Она точь-в-точь моя бывшая жена. Которая погибла. Вдовин с уважением помолчал. — Тогда понимаю, — сказал он. — Но она и на мою покойную жену похожа. Почему у вас должен быть приоритет? — А потому! — сказал Невейзер. Вдовин опять помолчал, обдумывая аргумент. — Ладно, — сказал он. — Я отступлюсь. Но с одним условием: снимите меня. Я хочу, чтобы меня таким запомнили. И он приосанился и причесал гребешком чубчик. — Света достаточно? — Достаточно, — сказал Невейзер, поставил Вдовина под фонарем и снимал не меньше двух минут. Вдовин застыл, как при фотосъемке, и не моргал. — Вы последний, кто меня видел, — сказал он. — Вы что, уже в свое убежище? Так пока нет войны или катастрофы. — Я не дурак! — сказал Вдовин. — После утренней беседы с вами я понял, что есть опасности, кроме войн и катастроф. Я доверчиво впустил вас в дом, говорил с вами, а потом ужаснулся: ведь вы могли убить меня и воспользоваться моим убежищем! Какой я был идиот! Нет, все, хватит! Пусть Иннокентий не все выучил... — Кто? — Иннокентий. Кеша. Попугай. Пусть он не все выучил, но мне хватит и этого. Я ухожу от людей. Никому не говорите об этом. Покажите только мою фотографию. — Это не фотография. — Все равно. Покажите ее всем. Ничего не надо говорить. Я все постарался вложить в свой взгляд. Все увидят — и поймут. Прощайте. И Вдовин исчез в непроглядной темноте сада. Врет, подумал Невейзер. Притворяется сумасшедшим. А сам подкрадется к Кате... И что? А то, о чем обмолвился, когда говорил, что хотел бы с нею жить в подземелье. Спрячет, как крот, в свою нору, и никакой бомбой его не достанешь!.. Катя, милая, мне нужно поговорить с тобой, услышать твой голос... 19
— Катя? — обрадовался Невейзер, почувствовав на своих глазах прохладные девические ладони. Обернулся. — Опять снова здорово! Нина я! — сказала та девушка, с которой он был на берегу реки. Она обернулась к мужчине и женщине смущенного вида, мужчина держал в руке стопочку, женщина — круглый каравай с солонкой. — Благословите, что ли, — сказала Нина. Отломила кусок, обмакнула в солонку, откусила, остальное сунула в рот Невейзеру. — Эх, жизнь! — потек слезами отец Нины. — Вот ты и проходишь! — Выпил свою стопочку и упал в кусты. — Гости дорогие, поздравьте молодых! — закричала мать невесты, крутя злым лицом во все стороны. Никто ее крика не услышал. — Чей-то жрать захотелось, — сказала она озабоченно и села за стол, с волнением беря большие куски еды и пихая их в рот. — Зачем тебе это? — спросил Невейзер Нину. — Да не ной ты! Дай до города добраться, а там разменяем твою комнату, если она у тебя двойная. Я по-доброму. Хотя алименты платить будешь, это уж извини. — За что алименты-то? — Не за что, а на что. На ребенка. — Откуда ему взяться? — Из меня. Мы вместе будем жить или нет? — Я тебя пальцем не трону. — Тронешь. Во-первых, я красивая в голом виде, во-вторых, напою тебя пьяного, и все, в-третьих, от другого могу, а скажу, что от тебя. В-четвертых, ты еще сам будешь умолять меня не уходить. Люблю я тебя, постылого, — вздохнула Нина и прижалась к тощей груди Невейзера. — Вот что! Ты... Ты хватит! Ты отстань от меня! — Не-а! — сказала Нина, хрустнув яблоком. — Я что в голову вобью — не выковырнешь. Не ерепенься, Виталя. А то Саше скажу, вон Саша смотрит, скажу ему, он тебя прибьет в два счета. Он хоть и невысоконький, противный вообще, конечно, но злой как собака, если кто меня обидит. Любит... — И улыбнулась Саше. Саша ощерился в ответ. — Ладно, — сказал Невейзер. — Ладно, поговорим еще. И стал пробираться, пробираться дальше, а Нина пролезла под столом, села на колени к Саше, дала ему хрустнуть яблоком, дождалась, пока он прожует, и стала с ним целоваться. — Хоть с тобой подучусь, — говорила она. — А то он взрослый уже, у него женщины были, его надо сразу ошеломить. Вот так — приятно? — Приятно, — мычал Саша. — А так? — Ммммм... — А так? — Ммммм! — даже затрясся Саша. — Ага. Это надо запомнить, — сказала Нина. Невейзеру меж тем встретился Рогожин, который бросился на него с упреками: — Там черт-те что, а он бродит где-то! Того и гляди, пришибут кого-нибудь! — кричал Рогожин. — Кто? Кто? Кто? — настойчиво спрашивал Невейзер. Но Рогожин, выкрикнув свои слова, ослабел, поник головой, прислонился к дереву. — Скажи, Невейзер, — сказал он с глубокой грустью, — за что ты меня презираешь? С детства. Да, я человек неверный и переменчивый. Я вечный asinus Buridani inter duo prata [12] , мне хочется и рыбку съесть, и мягко сесть, и честь соблюсти, и капитал приобрести, и Богу молиться, и черту подмигнуть. Согласен! Ты можешь меня за это не уважать. Но презирать ты меня за это не можешь! Почему? Потому что: кто ты сам? Ты беспутно путешествуешь своей мыслью и душой, я никогда не знаю, где ты, с кем я говорю. Nusquam est ubique est! [13] Ты — нигде. Тебя нет, в сущности! Ты не умеешь желать конкретного и любить конкретное! А я умею. Посмотрите на меня, я сошел с ума! — воскликнул Рогожин. — Я говорю сам с собой, с пустотой, с тенью! — Я вижу, Рогожин, ты изменяешь своему правилу, — сказал Невейзер. — Это будет первая свадьба, на которой ты... — Понял! — сказал Рогожин и тут же выпрямился, оттолкнувшись от дерева. — Девушка, пойдем! — сказал он ближайшей из юных красавиц. — Куда это? — К кошке под муда! — ответил Рогожин, вспомнив, что он в деревне и надо говорить по-свойски. — На кудыкину гору воровать помидоры! — добавил он. |