Онлайн книга «Участок»
|
Наташа, не очень вежливо поздоровавшись, тут же вышла. Андрей Ильич хихикнул, чувствуя при этом, что хихиканье у него какое-то странное, не сказать – дурацкое. Он давно уже заметил, что стесняется молодежи, не знает, как с ней говорить. С детьми, впрочем, ему говорить тоже неловко. Возможно, причина в том, что у самого Андрея Ильича нет детей и он ощущает странную внутреннюю вину перед ними, словно бы желание извиниться, что они не его дети, хоть и могли бы. Хихикнув, Шаров сказал: – Уже гости? Правильно. Девчонок у нас не как везде, у нас хватает! Ну, здорово, служба! Что делать собрался? – Хотел вам спасибо сказать, – правильно ответил Иван. – Матери вы помогали. – Да чего там! Досок дал, огород трактором вскопали пару раз. Обычное дело. Тебя прямо не узнать, Ваня. – Время прошло. – Прошло, это точно... Время, оно да. Оно летит, можно сказать! Правильно? – Точно. – Ну, тогда... Тогда ладно. Отдыхай! – Спасибо. Так Шаров и ушел, ничего толком не узнав и ничего Ивану дельного не сказав. Вернувшись в администрацию, он поделился с Кравцовым опасениями: – Не нравится мне Иван. – А что? Грозится и зубами скрипит? – То-то и оно, что не грозится. Но зубами, похоже, скрипит. – Это хуже. – О том и речь! Я думаю, тебе для острастки все-таки надо к нему сходить. 16 – Схожу, приглашу. Что в этом такого? – говорил Андрей Ольге, намереваясь действительно пойти к Ивану и пригласить его. Она была против. – Зачем? Не пригласишь – может, и не придет! – Надо пригласить, – объяснял Андрей. – Откажется или нет – его дело. А пригласить надо. Я схожу. Поговорим заодно. – Ага, подеретесь еще там. – Опять же: полезет драться – значит дурак. – Тогда вместе, может, пойдем? – Ни в коем случае! – категорически возразил Андрей – уже как будущий муж и защитник. – Тебе там делать нечего! Но и в Ольге заговорила будущая жена, которая всегда лучше знает, как поступить для блага семьи: – Если уж так, то не тебе как раз идти надо, а мне. Ты, Андрюш, подумай, с кем он сам поговорить хочет – с тобой или со мной? Ты только честно подумай. Андрей подумал честно, как только мог. И признал: – Вообще-то с тобой, наверно. – Вот! – обрадовалась Ольга. – Ты все-таки умный у меня! В самом деле, поговорим как цивилизованные люди. Я просто спрошу, хочет он на свадьбу или не хочет. Хочет – пожалуйста. Не хочет – его дело. – А если он начнет что-нибудь? – Что? – Мало ли... – Не начнет. Что он начнет? Он же понимает: в случае чего ему не жить просто! Тут не спрячешься, тут все-таки деревня, а не город! 17 Анисовка все-таки деревня, а не город. Если в городе кто-то с кем-то пообещал встретиться, может год пройти, а то и полжизни, пока он вспомнит свое обещание. Нина же, сказав Кравцову, что собирается научить его варить щи, об этом помнила и не хотела, чтобы он подумал о ней как о человеке, который не держит слова. Просто повода не находилось. А потом она решила, что не надо искать повода. Надо пойти к нему, вот и все. Кравцов оказался дома. Он сходил уже к Ивану, но там встретил Лидию, она попросила сына не беспокоить: пообедал и спит. Недоспал в армии. Нина вошла и сказала, выкладывая на стол капусту, кусок мяса, помидоры и прочее: – Пришла научить вас готовить. И заодно пообщаться. Это я к тому, что не скрываю, вы мне интересны как человек и как мужчина. Но это ничего не значит. Вадик мне тоже интересен. – Я заметил. Мы только у него и встречаемся. – Пожалуйста, не делайте вид, будто вас волнует, как я отношусь к Вадику. Я знаю, кто вас больше всех волнует. – Да? И кто? – спросил Кравцов с искренним любопытством, поскольку сам не знал, кто его больше всех волнует. – Людмила Николаевна! – сказала Нина. – Какая Людмила Николаевна? – Вы смеетесь, да? Людмила Николаевна Ступина, учительница, инженера нашего жена! – А, да... Я забыл, что она Николаевна. Но вы ошибаетесь, Нина, она меня волнует не больше всех. – Зачем вы обманываете? – удивилась Нина. – Кто я вам такая, чтобы вам меня обманывать? Ладно, давайте кастрюлю. Чем больше, тем лучше. Нет, я вам прямо говорю: я хочу вам понравиться. Наверно, пока просто так, на всякий случай. Я же не влюбилась в вас, – бесстрашно произнесла Нина эти страшные слова не потому, что не понимала их значения, а как раз потому, что слишком хорошо понимала их значение. – Просто людям свойственно хотеть нравиться тем, кто им нравится. Вот и все. Только не подумайте, кстати, что я для вас стараюсь грамотно говорить. Я всегда так говорю, со школы. Кравцов нашел кастрюлю и занялся с Ниной приготовлением щей. А Цезарь, сильно недовольный всем этим, вышел во двор. Если бы он умел говорить, то напомнил бы Павлу Сергеевичу, что не очень-то хорошо в отсутствие живой жены, Людмилы Евгеньевны, принимать дома посторонних девушек. Он спросил бы его заодно, почему, собственно, Людмила Евгеньевна так долго не едет. И он намекнул бы ему, что вот некоторые, даже будучи собаками, не поддаются соблазнам, они уходят подальше, не прельстившись запахом парного мяса, а некоторые, будучи людьми, проявляют слабоволие и идут на поводу своих желаний... Хмурый, унылый, Цезарь пошел к сараю, где стоял Сивый. Обычно тот был привязан, но на этот раз появился из сарая, громоздко переступая своими длинными ногами и совершенно не глядя под них. Пришлось посторониться – не из трусости, а чтобы его же, глупого коня, не напугать. – Привет, как тебя... Бездарь, что ли? Никак не запомню. – Из сарая вышел Хали-Гали. – Тебя-то хозяин выгуливает, а коня совсем нет. А он тоже животное. А животное – от слова живое. А живое двигаться хочет. Сейчас мы с ним до лужка прогуляемся. Хочешь? Цезарь не захотел, лег в тени. Жарко все-таки. И в доме было жарко, Кравцов то и дело вытирал пот со лба. Да еще глаза слезились – он чистил лук. Тут Нина подала ему помидорину, чтобы он ее порезал, и Кравцов, принимая ее и плохо видя от слез, кончиком ножа задел Нину за ладонь. – Ох, – сказал он. И сделал то, что делал всегда себе, когда случалось пораниться: поднял руку Нины и приложился губами к выступившей крови. Он без умысла это сделал. Но Нине показалось, что она видит и чувствует что-то такое, чего никогда не видела и не чувствовала, и ей стало очень страшно. Отдернув руку, она сказала: – Ну, вы уже сами все знаете. А мне пора. |