Книга Мето. Мир, страница 16 – Ив Греве

— Ты дал слово, но, честно говоря, я уже не надеялась. Навещая меня, ты сильно рискуешь — особенно после убийства бывшего Цезаря, которого они прятали… Знаешь, они сказали, это был ты… Они объявили тебя заклятым врагом и пообещали награду тому, кто сумеет тебя ранить. Я слышала, они говорили, будто слугам удалось попасть в тебя камнями.

— Они попали в другого. Во время пробежки мы все на одно лицо.

Я рассказываю обо всем, что пережил после возвращения в Дом, а Ева, в свой черед, описывает отдельные события, произошедшие в стане Рваных Ушей со времени моего ухода, в том числе агонию моего друга Страшняка, которого она пыталась выходить несколько недель. Лекарства больше не действовали, и он говорил без умолку, порой во сне. В последние дни Ева перестала скрывать от него, что она — женщина. Наверное, он уже давно догадался, потому что не выказал никакого удивления. А еще ее поразило, что он знает о нашей дружбе и о том, что иногда по ночам я приходил к ней в Промежуток.

— Он много говорил о тебе и винил себя в том, что ваш побег не удался. Он все время твердил, что ему не хватило бдительности, и хотел попросить у тебя прощения. Я пыталась его успокоить и сказала, что я, например, не могла в это поверить, поскольку в глубине души знала, что нам никогда не позволят уйти.

После долгой паузы она продолжает, вымученно улыбаясь:

— Вот скажи, Мето… Я уверена, что благодаря своим карточкам ты теперь знаешь о Мире больше, чем я. Знаешь, мне стыдно, что я была такой покорной, пока жила там. Нужно было попытаться понять… Ты уже был на континенте? Думаешь, я смогу когда-нибудь…

— Я помогу тебе бежать. Я же дал слово.

— Ты больше не говоришь: «Мы уйдем вместе». Ты-то останешься на острове…

— На континенте я числюсь среди Нежелательных лиц. Для тебя все проще.

— Я могла бы тебя спрятать.

— Поговорим об этом в другой раз. Я пришел, чтобы предупредить тебя: в Доме тобой интересуются. Они никак не могут разобраться, кто ты такая, и допрашивали меня о тебе. Будь очень осторожна.

Затем я описываю состояние Октавия, и она тотчас начинает рыться в коробках с лекарствами.

— Это начало гангрены. Нужны инъекции пенициллина. Я дам тебе несколько доз. Будешь колоть рядом с раной через каждые двадцать четыре часа. Кольцо лучше снять, хотя бы на время лечения. Но с этими извергами такое вряд ли возможно. Действуйте быстро, а не то скоро придется удалить часть уха.

— Я должен все записать: этим займется Клавдий.

Она берет меня за руки и улыбается. Я прижимаюсь головой к ее плечу и вдыхаю запах ее волос. Даю себе три минуты на отдых, считая в уме, чтобы не замешкаться, а затем отстраняюсь.

— Я должен идти. Вернусь как только смогу.

— Будь осторожен.

Уже почти пять утра. Я возвращаюсь обратно в рекордный срок, кладу драгоценную посылку и записку в условленном месте, а затем бегу по коридорам к своей комнате. Там кто-то моет пол. На черном комбинезоне стоит номер 103. Слуга резко оборачивается, он смущен и напуган. Меня вдруг охватывает страх, но его нельзя выдавать.

— Где ты был? Ты же член группы «Э». Ты не имеешь права выходить. Я обязан сообщить…

— Я был в туалете. Нездоровится…

— Ты врешь: я убрал там, перед тем как пришел сюда.

Я пытаюсь скрыть свой страх, медленно подхожу и, не сводя глаз со слуги, неожиданно бросаюсь на него, закрываю ему рот рукой и зажимаю нос. Слуга багровеет, а я шепчу ему на ухо:

— Закричишь — убью, меня этому научили. Я принадлежу к элите, а ты — пустое место: случись что, тебе живо найдут замену.

Я ослабляю хватку, он с трудом переводит дух, и я продолжаю:

— Как тебя зовут? И кто твой начальник? Только не глупи, я проверю.

— Моего начальника зовут Корв, а я просто номер…

— Давай, как тебя называют? Говори!

Он пристально смотрит на меня, ничего не отвечая, и неуверенно улыбается. Я спрашиваю:

— Мы знакомы?

— Да, Мето. Похоже, ты забыл, но это не страшно. Раньше ты никогда бы так не сказал. Просто теперь ты на стороне сильнейших. Успокойся, в память о прошлом я ничего не расскажу остальным. Позволь мне закончить работу, но знай, что я не боюсь ничего — даже смерти.

Я раздеваюсь и ложусь в постель, но я так взбудоражен, что не могу уснуть. Он драит умывальник. Я вижу его в профиль: у него впалые щеки, и он весь в прыщах. Глаза напоминают мне одного толстячка, который сильно страдал, когда нужно было бежать или взбираться по веревке. Он был объектом беспрестанных насмешек и часто уединялся. Почти все звали его Порцином, хотя настоящее его имя — Аттик. Его безвременное исчезновение нисколько не смутило детское сообщество. Как-то вечером он просто не пришел на ужин, и поскольку волноваться об этом официально воспрещалось, никто о нем больше не говорил. Тогда я был Синим, а он — Голубым. Он изменился до неузнаваемости.

— Аттик, как ты вырос!

Он улыбается:

— Смотрю, к тебе вернулась память. Ты был одним из немногих, кто называл меня этим именем, Мето. В Доме я пробыл недолго: Цезари решили, что я недостаточно быстро развиваюсь, и признали, что ошиблись во мне, но я все же успел научиться читать. Ты никогда не обижал меня. Никогда! Поэтому я не расскажу про эту ночь.

— Прости за мое поведение и извини, если я тебя ушиб. Пойми: если о моей выходке станет известно, пострадаю не я один.

— Где ты был?

Я тяну время: я поклялся, что больше никогда не попадусь, но нельзя оскорблять его недоверием. Я решаю сообщить минимум информации:

— Я ходил за лекарствами для Октавия, у него заражение в ухе. Слушай, у тебя есть ключ от комнаты? Можно на него взглянуть?

— Да, только быстро, я скоро заканчиваю.

Я внимательно рассматриваю ключ и кладу свой рядом с оригиналом для сравнения. Аттик протягивает мне руку, а затем уходит за своими пожитками.

— Пока! Может, еще свидимся.

— Кстати, это ты подложил мне записку, где меня называют предателем?

— Меня заставили. Я никогда не считал тебя предателем. Я знаю по опыту, что здесь никому нельзя верить на слово — можно полагаться только на своих собратьев.

— Спасибо, Аттик. Пока!

Меня будят грубыми толчками, и я с трудом встаю с кровати. На завтрак мои коллеги не приходят. Я едва не засыпаю за столом. Начало занятий — подлинная пытка. Я изо всех сил таращу глаза. Наконец Цезарь 2 выказывает беспокойство:

— Ты плохо себя чувствуешь?

— Не выспался. Колики в животе.

— Ты знаешь, где находится санчасть, и сумеешь прочесть назначения лекарств. Сходи за таблетками и отдохни. Возвращайся ровно в одиннадцать. Сегодня мы устроим тебе экзамен.