Онлайн книга «Легенда вулкана»
|
В пылу победы не чувствуешь всех ужасов войны. Только в леденящем душу ознобе поражения сознаешь их до конца. Артур Конан Дойл Женщину теряешь так же, как свой батальон: из-за ошибки в расчетах, приказа, который невыполним, и немыслимо тяжких условий. И еще из-за своего скотства… Эрнест Хемингуэй Те, кто видит сны наяву в ясный день, всегда идут гораздо дальше тех, кто видит сны, только засыпая по ночам. Эдгар Аллан По – Контакт! Вводите адреналин… Пульс нитевидный… Синтез – тридцать процентов… Готово… Газ… Дайте газ… Я висел под потолком овальной белой комнаты… Что? Страшно? Да… Лицо бородатого седовласого мужчины склонилось надо мной. – Ты в порядке?! – Сатана здесь? – словно сквозь ватную кашу спросил я. – Тут… там… в коридоре… – Мужчина в простыне нервничал. – Скажи: а инопланетяне есть? – Сынок, какие инопланетяне? Что ты ерунду… ой… прости… Посейдон разбушевался… Я не успел… не успел… Прости… Посейдон пока спит… а Тифон работает… он работает на нас… Я смотрел на седого могучего старца, который разговаривал с постелью и одновременно будто затылком говорил со мной, висящим под потолком… – Тетя Марта тебе гостинцев передавала… Запах формалина и хлора… – …Говорят, еще три недели… – А мы с мамой купили тебе робота – как настоящий: ходит, глазами сверкает, и лазер у него светится… – Да ну их, этих роботов, в реактор… – Защищает от дурного глаза… – Хочу космическую ракету! С пушками! И видеокамеру, как у того дяденьки… – Вот когда выздоровеешь… Я открыл глаза, и темнота ушла… Медленно, сквозь мутно-серую пелену проступала картинка, как в старинной кювете с проявителем: тогда изображения делали вручную. На бюро стояла коричневая дугообразная лампа, словно созданная из прессованной ржавчины, бросавшая луч на поверхность. Эта поверхность из орехового шпона, эта столешница, напоминала рельеф местности, снятый с большой высоты, со спутника… Какие-то промоины, горизонтали высот, впадины и озера. Выцветшие структуры царапин. Глубина линзы из морилки и лака, местами прорезанная черными угольными бороздами ожогов от жала раскаленного паяльника. Казалось, будто я смотрел сквозь ржавое осеннее марево на дно змеящегося резвого ручейка. Плыл и дрожал воздух. Звуки и запахи мягкими ростками врезались в меня. Я услышал шум… и запах: мазутно-земельный, пропитавшийся дымом… Шел дождь… пахло сырой осенью. Воздух был свербяще-свежим: в ноздри резко и бесцеремонно врезался озон и гниль. Все в одночасье стало сырым и холодным. Сквозь туман пепельных облаков изредка проступали вспышки ионных зарниц. Телескоп покоился в футляре, окно было закрыто, и только форточка дышала этим темным и забродившим воздухом. В комнате царил какой-то нежилой хирургический порядок: все вещи вклинивались друг в друга, словно зубья шестеренок, будто детали электронной платы. Казалось бы, все это естественно: обычное дело… Священная круговерть… С кухни донесся зловещий вой на четыре тона – это закипел старинный дедушкин чайник. Раньше меня этот звук заставлял вздрогнуть, а теперь – ничего, привык. Даже нравится. Я привычным жестом вытащил из пачки сигарету, взяв разогретый паяльник и прикурив от его жала, – красно-оранжевыми трещинами разошелся кончик сигареты. Стало теплее… Запахло незнакомым ватным дымом. И вдруг раздался переливистый звонок в дверь, выбивший меня из равновесия. Я встряхнул головой, увеличивая приток крови к мозгу, поскольку был еще во сне. Не зная, куда бежать прежде – на кухню или к двери, – я решил, что к двери предпочтительнее: незваный гость, услышав первобытный вой, поймет, что потревожил… И под вой чайника я открыл дверь… На пороге стоял мужчина в черной шляпе, с которой капала вода, и в мокром черном плаще. Он блестел под скудными лампами лестничной клетки, отражая все сорок ватт призрачной ионизации. – Ты меня пустишь? – Он вскинул черные густые брови. – Заходи. – Я неожиданно для себя улыбнулся. – А где папа? – У него сейчас трудности… Ты же знаешь. А я ему помогаю с эгидой. – Он раскрыл зонтик, поставив его в углу, и повесил шляпу на крючок в прихожей – с нее скатились жемчужины маленьких капель. – Я уберу, – сказал он торопливо. – Нет, я. – Продолжая улыбаться, я открыл дверь туалета и вытащил ногой тряпку. Он прошел на кухню в одних носках, оставляя за собой мокрые следы, и вой чайника утих. – Ты до сих пор не пользуешься пьезо? – раздался голос с кухни. – Да, – я возил тряпкой по полу, – привычка, понимаешь. Через пару минут мы сидели в креслах и курили. – Не ждал меня, наверное? – Сиреневые губы надломились в усмешке. – Да вас кто разберет… – начал было я. – Ой! – Он комично схватился за сердце, вернувшись в коридор. – На себя посмотри, родственник… – Зачем ты пришел? – спросил я, наливая себе портвейна. – А как ты думаешь? – Он сделал губами мертвую сизую дугу. – Хватит! – Я впервые повысил голос. – Вы, мои милые, психа из меня сделали… – Твоими же руками! – Он ударил по коленям. – Все! – крикнул я, закашлявшись дымом. – Слышать ничего не хочу! Ты тут на кой?! Он выпустил дымное облако гаванской сигары и медленно ответил: – Ты, кажется, хотел… ну ладно, просил. – Он взял бутылку пива и небрежно сковырнул пробку пальцем. – В общем, у тебя было дело? Я потупился. – Ну да, – ответил я нехотя, – от тебя не… – Не… – улыбаясь, ответил он. – Ну… ты мне объясни… – Я затянулся и хлебнул портвейна. – Вся эта хрень – это прикол? – Фи, мон дью! – Он поморщился. – Что за выражения! Прикол! Кого-то пытались приколоть? – Да! – выкрикнул я. – Меня! Тебе мало?! ТЫ!! – Спокойно… спокойно. – Он вынул из кармана деньги. Они были мокрыми… разбухшие бумажные банкноты… Нелепой раскисшей тряпкой он выбросил их в форточку. – Прости… – я сконфузился, – я просто хотел узнать… – Ну? – Он вопросительно сощурился. |