Онлайн книга «Приключения майора Звягина»
|
Володя уперся палками вверху разгона, толкнулся, пронесся согнувшись и преодолел несколько метров воздушного пространства, отчетливо шлепнув лыжами по утрамбованному снегу, сбалансировав руками и неловко тормозя у кустов. – Ларик, а ты? – подначили. Ларик утвердился наверху, комично подражал коленями, покатил все быстрей, кренясь вбок и оседая назад, неуклюже оторвался от обрубленной снежной кромки трамплина и, маша и повернувшись в косом падении боком, зацепился лыжей, кувыркнулся через спину, проехал на животе и встал на четвереньки, стряхивая снег с лица. Зрители надрывались в восторге. – Трамплин кривой, – оправдался прыгун, выковыривая из ушей. – И снег скользкий, – сочувственно добавил Володя. – Лыжи тяжелые, – пояснили из толпы. – Ноги кривые, – поправил мальчишеский голос. Валя хохотала от всего сердца, и были на сердце этом и злорадство («Так и надо»), и тонкий-тонкий наждачный осадок («Опозорился…»). Володя лихо повторил прыжок; девчонки зааплодировали. – Утешительный заезд для неудачников! – шутовски завопил Ларик, карабкаясь наверх. Резко пихнувшись, сложился скобкой и со свистом полетел вниз: толчок! носки лыж подняты, корпус вперед! тянуть параллельно земле! и почти без хлопка ровно коснулся поверхности далеко от снежного уступа. С хрустом раскидывая из-под ребер лыж радугу, развернулся и четкой елочкой побежал в гору. – Ура! «Клоун». Обгоняя Валю сбоку лыжни, он кивнул с одобрением: – А ты неплохо ходишь. – Слепил снежок, кинул в Нину и с ней рядом побежал по снежной целине, болтая. В павильончике у шоссе взяли тепловатый кофе с холодноватыми пирожками. Стекла горели красным, морозец поострел, покалывал. – Во сколько электричка? Ларик поискал глазами на автомобильной стоянке, оттянул рукав над часами: – Извините, мне пора! – Ты куда-а? Бросаешь? Он шутливо-виновато развел руками, взял лыжи – вышел. И пошел к «Жигулям»-пикап цвета коррида. – Срекозел! – с напускным негодованием кинул Володя. – Зальем горе. Официант – еще две морковки! И воскресенье как-то сразу кончилось. Уже в вагоне Нина спросила подчеркнуто незаинтересованно: – С кем это он отбыл? Личный шофер? – Какая-то знакомая, – уклончиво пожал плечами Володя. – Покупай машину, Нинка, – был дан не без ехидства совет. И это ехидство единственно утешило Валю в ее думах. – Я подожду того, кто мне купит, – не замедлил пренебрежительный ответ. Весь вечер несчастная жертва любовных интриг и армейской тактики решала и не могла решить задачу: коли Ларик упорно лезет ей на глаза – он делает все специально ради нее, или ему действительно нет до нее дела? А что с Ниной? А что за машина? Сумбур и неразбериха… независимость его и нравится, и задевает… «Так что – я к нему неравнодушна? Он имеет для меня какое-то значение?» Открытие ее удивило; задело. Но не настолько задело, чтоб из самолюбия запретить себе думать о нем; думать было все-таки не больно, приятно… однако не без горечи. Ах, и быть любимой девушке потребно, и любить потребно, а вот страдать не хочется, но на самом деле душа без страданий не может… В душе ее наметилось некое движение, и в конце движения того, в перспективе проекторного луча, Ларик летел над заснеженными кустами, прижав руки к бокам и вытянув лыжи, и хлопала дверца «Жигулей». * * * – А если ты разбил несчастному аспиранту жизнь? – обвинила дочь. – Каждому свое, – зевнул Звягин. – Настоящего человека не собьешь с пути ничем. От чего можно отказаться – то не очень-то и нужно было. – А конкретней можешь? – Отцепись, чадо. У него все в порядке. Поженятся они, уймись! – А что сейчас, интересно, делает твой бестолковый Ларик? Ну и имечко все-таки! – Сейчас? Зубрит план похода с Валей в кино. – Ты им что, сценарий написал? – Шпаргалку. 36. Из всех искусств для нас важнейшим является кино Ларик действительно собирался в кино. – Я почему-то решила, что ты хочешь мне позвонить, – без обиняков заявила Валя, позвонив на вахту общежития. Наскучив неопределенностью, она брала инициативу в свои руки. Помолчав, он ответил с извинением в голосе: – Я действительно собирался. – Я так и думала. И что ж тебе помешало? – М-м… Работа допоздна… и телефон вечно занят. – …Ну, как живешь? – храня превосходство в интонациях, спросила она. – Да вот, в кино собираемся. – На что? – В Зимнем стадионе фестивальные идут, «Полет над гнездом кукушки». Пауза. Он не приглашал. Она не напрашивалась. – А «Скромное обаяние буржуазии» ты уже видела? – Нет. – Я тоже. Если хочешь, можем в пятницу сходить. – Я не знаю, буду ли свободна. – Нет, если хочешь. – Ну хорошо, позвони мне завтра вечером… Она получила приглашение – и интерес к нему сразу ослаб. Итак, она по-прежнему может делать с ним что хочет. Но почему это не радует? Его легко вернуть… или это ей только кажется? Достаточно сознания того, что – может вернуть? И все-таки ей хотелось, чтоб он пригласил ее в кино! Не пойти? Ну и что. Он все равно не позвонит… Наказать тем, что пообещает, но не придет? А если он не огорчится, а наоборот – больше не согласится? Нет: надо пойти и вызвать его на откровенный разговор. А Ларик долго бродил по морозным черным улицам – охлаждал пыл. Она позвонила! И захотела пойти с ним в кино! И попросила позвонить ей! Успех! успех! повторял он себе. И трезвый внутренний голос, копия Звягинского, осаживал: спокойно! Без головокружения от успехов. Мелочь! Не размякать, не поддаваться чувствам. Помни, как бывало раньше. Один неверный шаг – и конец всему, она потеряет интерес навсегда.. Только не дать ей убедиться, что он любит! Иначе провал, хана. – Ты играешь комедию, но смеяться должны не над тобой, – говорил Звягин. – Если ты не умеешь заставить женщину плакать – будешь плакать сам. – А если и так плачешь? – тихо спросил Ларик. – Мужчине нельзя запретить плакать, но можно запретить показывать это. * * * Никчемный сюрприз ожидал Валю у касс: рядом с Лариком торчал чертов Володя с девицей. Вот тебе и наедине! Когда погас свет, Ларик вытащил кулек с карамельками и, прошептав: «Простите бескультурную серость», протянул ей, а потом и им. |