Онлайн книга «Приключения майора Звягина»
|
– А семья? – А если бы я уехал на год в командировку? В Антарктиду на зимовку? А если бы у меня вдруг и года не оказалось?.. – Плохо живешь, но трезво мыслишь, – сказал Звягин. – Позволь привести в назидание одну байку. Женатый мужчина за шестьдесят долго любил одну женщину, а она его. Но она не могла оставить больного мужа, а ее друг жалел жену. И вот он угодил в онкологию, исход операции вызывал сомнение. И тут только, ужаснувшись скоротечности жизни, они поклялись: если он останется жив – они соединятся навсегда. Все оказалось так просто: из больницы она привезла его к себе, мгновенно разменяв квартиру и наняв сиделку бывшему мужу. – Агитируешь? – вздохнул Володя. – Историю сейчас придумал? Звягин усмехнулся жестко. – История подлинная. И не столь редкая. Да через год он помер, запоздала операция. И до самого конца они не могли толком понять: почему раньше не сделали то, о чем мечтали полжизни? А теперь скажи: что для тебя труднее – оторваться отсюда или прорваться туда? Вздох и пожатие плеч – типичный ответ советского интеллигента на призыв к действию. – Прорваться – это уже трудности конкретные… хотя все это практически невозможно… – меланхолически тянул интеллигент. – А оторваться… есть ведь совесть, душа, привязанности… долг, наконец. – Ты в школе биологию учил? – А что? – Есть такое животное – гигантский ленивец. – Это в мой адрес? – Льстишь себе. Ты экземпляр средненький… ленивец советикус вульгарис. После ужина, расхаживая по комнате и твердо ввинчивая каблуки в ковер, Звягин ни с того ни с сего обрушился на жену: – Из всех литературных шедевров, которыми ты меня потчуешь уже двадцать лет, я особенно не переношу чеховских «Трех сестер»! Меня еще в школе трясло: «В Москву, в Москву?» – а сами сидят на месте. Купить билеты и ехать в Москву! – Ты варвар, – горестно сказала жена. – Ты неспособен понять, что художественная литература и практическое руководство по реанимации – это разные жанры. – Я знаю, что это разные жанры. А все равно трясет: хочешь ехать – сядь и езжай! Не то проплачешь всю жизнь. Вот и он пусть едет! – А если дорога перекрыта? – Выкуй топор и проруби ход через завал! – Жена дописала до точки конспект завтрашнего урока и погасила настольную лампу. – Ты полагаешь, отъезд явится для него выходом? – Полагаю! Самое главное – он снимет груз со своей души, исполнит давно желаемое. – А дальше? От себя, как известно, не уедешь. – Зато можно уехать от других, – хмыкнул Звягин. – Там хорошо, где нас нет. – Из двух одно: либо он вернется, что глубоко сомнительно, либо нет. Но если и да – прежняя жизнь перестанет быть тягостной, потому что он сравнит ее с другой и сделает добровольный выбор. – Ты рассуждаешь, словно его судьба в твоей власти! – Звягин с расстановкой нацедил в стакан молока и сделал глоток. – Сильный и умный всегда властен над слабым и глупым, – без ложной скромности сказал он. – Задайся целью – тьфу!.. Я соблазняю его жену, и она признается ему, что любит другого. Я подпаиваю его, разбиваю камнем витрину и сдаю тепленького милицейскому патрулю: вытрезвитель, уголовное дело о хулиганстве – и он вылетает с работы с треском. Я объясняю ситуацию знакомому кардиологу – и тот пугает его насчет здоровья так, что он задумывается о последних месяцах жизни. Все, свободен, может катиться на все четыре стороны и тараниться в Америку! – Мой муж – супермен! – покрутила головой жена. – И самое смешное – он был бы еще благодарен судьбе, избавившей его от необходимости принять решение и отвечать за него. – Что же тебя останавливает? – Слишком много чести для него, – буркнул Звягин. В это самое время Володя решал, кто он есть и как ему надо жить. Он стоял на балконе, коченея от сырого ветра, и звезды кололи ему глаза… «По молодости, вот по чему ты тоскуешь, – говорил Звягин. – А молодость это перспектива. Это будущее. Неисчерпаемость выбора. Множество вариантов, из которых можно выбирать. Так получи эту возможность!» «Лучше сделать и раскаяться, чем не сделать и сожалеть», – говорил Звягин. «Почему к любимой женщине можно уйти, а к любимой жизни – нет?» – говорил он. Аргументы откладывались в сознании Володи, как кирпичики. Кирпичиками мостилась дорога в звенящее и страшноватое счастье. Он почти физически ощутил дорогу под своими ногами. «Пройдет время, и она с детьми приедет к тебе, если вы оба захотите», – говорил Звягин. «Сорокалетний мужчина не может улететь к чертовой матери! В другую сторону! дело-то! весь мир так живет! Люди в одиночку океан переплывают! Ты червяк!» – гремел он. «Если ты несчастен с ближними, то их своим несчастьем счастливее не делаешь», – пожимал плечами. Капля точила камень. Да была та капля не воды родниковой, а концентрата серной кислоты, и била она с точностью и силой пули призового стрелка; да и камешек-то попался не гранит. Утром, заступая на дежурство, Звягин встретил на станции усталого после ночи Джахадзе. – Слушай анекдот. Начальник и подчиненный в поезде. Подчиненный вертится, кряхтит. «Ты чего?» – «Пить охота…» – «Так пойди напейся!» – «Вставать лень…» – «А принеси-ка мне стакан воды!» – «Слушаюсь». «Принес? А теперь выпей. Теперь все в порядке?» – Пиратская физиономия Джахадзе выразила недоумение: – Этот анекдот я слышал от своего дедушки, но там был генерал и денщик. – Вечные сюжеты. Что я ценил в армейской системе: дан приказ – изволь выполнять, и никаких сомнений. А тут… – Кому и что ты хочешь приказать? – догадался Джахадзе. – Нельзя приказать быть свободным, – маловразумительно ответил Звягин. Джахадзе подумал, разъяснений не дождался и шагнул к дверям. – Ты знаешь, кто такой Шервуд Андерсен? – окликнул Звягин. – Пол Андерсен был штангист, – порылся в памяти Джахадзе. – Я тоже до вчерашнего дня не знал. Жена просветила. Ему было уже сорок лет, и он был владельцем рекламной конторы, когда однажды утром он посмотрел на стены, плюнул на пол, снял с крючка шляпу и вышел, не закрыв за собой дверь. И никогда в жизни в контору больше не возвратился. – А что с ним стало? – заинтересовался Джахадзе. – Стал знаменитым писателем. Ладно, езжай спать, у тебя под глазами круги. – Если б стать знаменитым писателем было так просто, все конторы стояли пустые настежь. – Картина слишком красивая, чтоб быть реальной. Я тут одному-то конторщику мозги не могу вправить, а ты бросаешься к мировым масштабам. |