Онлайн книга «Прощайте, колибри, хочу к воробьям!»
|
И Соловьева хороша необыкновенно! И я теперь убеждена – вы будете иметь большой успех! Публика истосковалась по красивой музыке. Так сказать в чистом виде! А то берут сказочную музыку и делают из нее черт-те что! Я слышала однажды «Волшебную флейту» в современном прочтении. Это кошмар, Папагено там был… сбежавшим из сумасшедшего дома психом… – Я тоже видел и слышал этот бред. Бедный Вольфганг Амадей небось перевернулся в гробу… Хотя, кажется, у него даже гроба не было по бедности… – А ваш Закиров тоже чудо! Удивительный дирижер. Только, знаете, Мирон, скажите ему, что нынче не стоит на такой концерт выходить во фраке. Это уже немного демоде́. – А в чем же ему выходить? – В смокинге, например, или даже в черной шелковой рубашке. – Да-да, я такое видел, но не уверен, что он согласится. Он консервативный человек. Может, вы сами попробуете ему сказать? – О нет. С моей стороны это было бы неделикатно. Лучше вы, голубчик! А я дам вам адрес одной фирмы в Гонконге, они в течение недели пришлют вам несколько таких рубашек, надо только отправить им мерки. И сошлитесь на меня. – Не знаю, не знаю… Дама, которую звали Елизавета Захаровна, русская по национальности, была замужем за богатейшим египтянином по имени Ихаб, жила в Голландии, но очень любила Россию. И ей хотелось, чтобы российские артисты, независимо от их национальности и вероисповедания, имели успех в Европе. Щедрой меценаткой назвать ее было нельзя, однако ее весьма обширные связи в самых разных областях, подчас самых неожиданных, бывали чрезвычайно полезны. А к Мирону она вообще питала слабость, называла его дружочком и голубчиком. Даме шел уже восьмой десяток, однако она была невероятно энергична. Вот и сейчас она достала из сумочки айпэд, довольно долго там что-то искала, а потом протянула Мирону: – Вот, взгляните! Мирон посмотрел. Действительно, рубашки были отличные! – Вот, это дивный израильский пианист в такой рубашке, а это бразильский скрипач… И вот еще… Хотите, я скину вам эти картинки, вы их покажете Закирову… – Ну что ж… – А пока суд да дело, я все-таки закажу две рубашки на свой страх и риск. На худой конец, Закиров сможет их носить просто летом… Это будет мой подарок! Только мне нужно знать его размер. – Очень любезно с вашей стороны, Елизавета Захаровна. После овации, устроенной оркестром, Фархад воспрял духом. Вечером они с Мироном ужинали у него дома. – Ты проперся, Фарик? – А ты как думал? Спасибо тебе, Мирон! А ты, я смотрю, мрачный… Случилось что-то плохое? – Случилось, Фарик. Но не со спектаклем, тут все тьфу-тьфу-тьфу… Хотя знаю, нельзя так говорить… – Да что? Не томи! – Женька… – Что Женька? – Ей стало здорово хуже. – Да ты что? Вроде уже все пошло на поправку… – А она письмецо получила от жены брата, та у нее решила квартиру московскую оттяпать. – Что? – Что слышал! Требует с Женьки половину стоимости. А у нее нет таких денег. И у меня сейчас, сам знаешь, блоха в кармане… – А сколько она требует? – Семь лямов. – Лямов? Это лимонов? Долларов? – Да нет, деревянных. – Ну, у меня кое-что есть, но далеко не столько… – Слушай, с этим надо что-то делать! – А ты думаешь, угрозы этой бабы имеют под собой основания? – Конечно. По российским законам дети наследуют родителям все в равных долях… – А скажи, эта погань требует всю сумму разом? – Нет. По лимону в квартал. О, Фарик, я, кажется, придумал… А давай выложим в Интернет инфу, что скрипач с мировым именем и заоблачными гонорарами хочет выселить из квартиры сестру, которая вывела его на орбиту и все такое… – Нет, Мирон, нельзя. – Да почему? – Потому что Женя этого точно не хотела бы… – Думаешь? – Уверен! Скажи, а ты откуда узнал? – Позвонил этому психу Косте, а тот мне рассказал. Он в испуге, в растерянности, он тоже любит Женьку до опупения… – Тоже? Мирон, ты чего краснеешь? Ты ее любишь? – Да я не знаю… Показалось в какой-то момент… – крайне смутился Мирон, хотя смущение было ему совершенно несвойственно. – А он тебе это письмо не переслал? – Переслал, а что? – Покажи! – На, любуйся! – У меня нет приличных слов, только матерные. Знаешь что, Мирон, давай не будем доводить до суда. Просто скинемся на первый взнос, по крайней мере на квартал заткнем пасть этой бабе… А там… Я знаю, что делать! – Что? – Я продам к чертям эту квартиру! Она дорогущая. В конце концов, у меня есть квартира в Москве… – Нет, Фарик, ты сейчас не сможешь хорошо ее продать. Кризис, мать его. Я знаю, элитная недвижимость в Амстердаме сейчас плохо продается. Шансов мало. А вот я продам свою московскую квартиру. Мне такая здоровенная ни на фиг не нужна. И в Москве как раз такая недвижимость с песней улетит! А я куплю себе двушку в приличном районе, и мне за глаза хватит, и пусть эта тварь подавится! – Это мысль! Но только я тоже буду в этом участвовать. И, может, привлечем еще и Костю! – Нет. Он и так там за ней ухаживает, сиделку нанял, врачи там, то, се… – Мирон, ты хочешь быть единственным рыцарем-спасителем? – засмеялся Фархад. А Мирон густо покраснел. – Идея вполне пацанская, но если она все же не оценит твоей жертвы? – И не надо! Фархад вдруг о чем-то задумался. – Интересно, а Антон в курсе? – Точно нет! Эта баба отслеживает его почту. – А ведь это не проблема… – То есть? Ты хочешь сам с ним связаться? – Думаю пока. – А что… Хорошая мысль! А если он в курсе? – Был бы он в курсе, его женушка не отслеживала бы его почту. Пусть знает. К тому же весь музыкальный мир в курсе, сколько Женька для его карьеры сделала… Ох, ему не понравится огласка такого рода… – Что ж, можно попробовать! – Нет, – сказал Фархад, – не стоит. Что ж, мы с тобой вдвоем на полквартиры в Москве, да еще в рассрочку, не наскребем, а? – Люблю тебя, Узбек, ты настоящий пацан! Слушай, а ты вообще его знаешь? – Антона? Знаю. – Ну и какой он? – Да вроде неплохой парень был… – А эту бабу его ты видел? |