Онлайн книга «Ключи от ящика Пандоры»
|
Легкая виноватая насмешка в голосе. Нет, не обидная. Должна же она как-то начать разговор, это понятно. А с насмешливого вопроса всегда начинать легче: вроде как тон задать разговору – тоже слегка насмешливый. Мол, не так и трагична тема… – Нет, не переживаю. Просто жить не хочу, но не знаю как, Оль. Честное слово. – Ну, ну… Не надо уж так пафосно. Все живы, здоровы, никто не умер. И ты не умрешь, выкарабкаешься как-нибудь. – Я только одного не понимаю: как так получилось-то? Все знали, кроме меня… Как? Ведь не слепая же я? Скажи, со стороны очень смешно выглядело, да? – Да какая разница! Не о том думаешь сейчас, Ир! – Нет, почему… Даже Стелла, и та… – Да при чем тут она? Ну, посплетничал с ней Петруша, дураком оказался. Говорю тебе – не о том думаешь! – А о чем надо думать, скажи? – О чем, о чем – как семейный корабль спасать! От тебя же теперь очень многое зависит. – От меня?! – Ну, не от меня же! Понимаешь, нельзя на такой красивый корабль ржавчину пускать, жалко будет. А больше всего тебя жалко. Потому что твоя боль – это всего лишь твоя боль. Знаешь, как в анекдоте? Ну, боль… Ну не боль – боль! Все равно Игорек до конца твоих душевных терзаний не прочувствует, уж поверь. Да и вообще – не приспособлен он для терзаний, слишком для этого дела благополучен, понимаешь? Ни разу жизнь фейсом об тейбл не шмякнула. Кстати, откуда узнала-то? Неужель сама логически вычислила? Вроде на тебя не похоже. – Да нет, где мне! Из письма теткиного узнала. А насчет логических вычислений… Ты права. Видимо, благополучие – вещь заразная. Жила все годы в его розовых мыльных пузырях, какие тут, к лешему, логические вычисления! На корабле ржавчина была, а я с палубы лазурными волнами любовалась. Идиотка, да? Правда смешно со стороны выглядела? – Ну что ты к этому «со стороны» так уж прицепилась! Выглядела, не выглядела… Кому какая разница, как ты выглядела! Хватит стыдливым пеплом голову посыпать! Говорю же, не о том думаешь, смени направленность мыслей! Лучше вон о ржавчине позаботься. Тем более ее вроде как и нет, по большому счету, название одно. – Как это – нет? Ничего себе… Может, у Игоря и другой женщины с ребенком нет? – Да есть, но не в этом дело. А наивность твоя – это тоже своего рода сила. Потому что она не от глупости, а от любви. Не все так могут любить, как ты, чтобы полностью в это дело вложиться. Насколько я понимаю, муж-то не всегда был с тобой. Или как это сказать – ведь было у вас что-то по молодости, да? – Было, было. Наше семейное счастье началось, когда девчонкам уж по два года исполнилось. Я тогда его простила, потому что любила. Он меня предал, а я – простила, вот так, на раз-два. А он, выходит… Глупо как-то все, ужасно глупо и обидно. – Так настоящая любовь всегда немного глупа. Особенно бабская. В этом ее сила и есть – в глупости да непременном позыве к прощению. Как там, в Послании к коринфянам, помнишь? Любовь долготерпит, милосердствует, не завидует, не превозносится, не гордится. Как еще? Не раздражается, не мыслит зла… Вот и ты терпи, не раздражайся, не мысли зла. Ну что сделаешь, если так произошло? Появилась женщина, взяла да родила ему сына. Он же не виноват. – Да как не виноват! А кто тогда? Я, что ли? Так я ни разу в жизни ему не изменила! Он у меня первый и единственный был, представляешь? Вообще – один! – Ну, молодец. И что? Тебе за это медаль на грудь повесить? Зачем ты на свою лебединую верность мужнино поведение проецируешь? Не смеши, Ир… Нет такого мужика, чтоб хоть раз даже самой распрекрасной и верной жене не изменил. Только не от всех мужиков бабы детей рожают, вот в чем дело. – А от каких рожают? – От тех, в которых влюбляются, которых надеются ребенком привязать! – А… А она что, хотела его привязать? – Ну, наконец-то, – хлопнула себя по коленям Ольга, откинувшись на спинку дивана. – Наконец-то слышу от тебя конкретный вопрос, по делу! Значит, голова проясняется, соображать начинаешь. Хочешь, расскажу, как все было? Чего уж теперь… – Расскажи. – Реветь не будешь? – Нет. Я не слезливая, ты же знаешь. – Ну, в общем… Познакомился он с ней в Марьинске, когда они с моим Самсоновым первый филиал открывали. Она, по-моему, то ли бухгалтер, то ли юрист. У них там дел было невпроворот, целыми днями вместе крутились – то в администрацию с бумагами, то в налоговую. Насколько я понимаю, она сначала к Самсонову симпатию проявила, а потом перевела инициативу на Игоря. И впрямь, если уж выбирать, то твой пофактурнее моего будет. Скорее всего та инициатива была творческой до фанатизма, и твой Игорек, как честный гусар, не смог даме отказать. Не знаю, может, слегка заигрался, потому что не было бы никакой особой проблемы, если б эта девица не вообразила себе невесть чего! – Значит, он действительно повод дал, если вообразила. Он… Он ее любил, Оль? – Да тьфу на тебя! Опять за рыбу деньги! Чего ты привязалась? С детства стихов начиталась, что ли, – не отдавай поцелуя без любви? Если переспал, значит, уже и любит? Да он тебя одну по-честному любит, и я, право слово, удивляюсь, за что! Сидит, раскиселилась: ах, женщина, ах, ребенок… Надеюсь, ты ему истерику не собираешься закатывать? Или уже? – Пока – нет. – Ага! Значит, сработал-таки подсознательный стоп-кран, прикрыл бабским инстинктом задницу! Ну, тогда все в порядке, что ж… Ей почему-то послышались злые нотки в Ольгином победном голосе. Даже взглянула на нее удивленно – чего она так, будто разочарована немного. – Нет, а я-то какова, надо же! Выворачиваюсь тут наизнанку, прилетела спасать подругу… А она и без меня хорошо соображает, смотрите-ка! – Да, я пока с ним не говорила, – сделала Ирина старательный акцент на слове «пока». – Вот с силами соберусь и скажу, по-другому просто не смогу. Не сумею жить во вранье. Я себя знаю. – Ну вот, здрасте, приехали, действие третье, все те же, в лаптях! Зря я тебя похвалила, выходит? – Если это у тебя называется – похвалила, значит, зря. Не сумею молчать и в себе носить. Не смогу. – Смогу, не смогу – сможешь, куда денешься. Вот зуб даю! Все мы, бабы, такие: какими бы гордыми себе ни казались, а стоп-кран всегда вовремя срабатывает. Ничего, пережуешь, дальше жить будешь, другие и не такое пережевывают. По нынешним временам бескомпромиссность – слишком большая роскошь. Даже больше скажу, это своего рода наглость, хотеть всего и сразу – и любовь, и семью, и бескомпромиссность! Не многовато ли будет, Ир? – Не знаю, Оль. По-моему, это нормально – всего этого хотеть. Мне казалось… – А надо было креститься, если казалось. Казалось ей! Да тебе ли на жизнь жаловаться, бескомпромиссная ты наша? Хватит с тебя и того, что муж любит и носится с тобой, как дурень с писаной торбой. Да ты погляди, как другие живут, и сделай выводы! Это нам, бедным, приходится всю жизнь одними компромиссами пробавляться! Думаешь, легко той же Стелле под старого Горского каждую ночь ложиться? А мне? Я уж забыла, когда мой Самсонов… А, да что с тобой говорить, сытый голодного не разумеет. |