Книга Старая сказка, страница 62 – Кейт Форсайт

— И ты уверена, что хочешь связываться со столь темными делами? Разве ты не можешь плюнуть ему в суп или подложить колючку в башмак?

Я окинула ее презрительным взглядом.

— Я хочу, чтобы он страдал и мучился вечно.

Она изумленно выпятила губу.

— Значит, тебе нужна сильная черная магия. Похоже, ты очень сильно ненавидишь его.

— Да.

— А деньги у тебя есть?

Я не стала доставать последние scudis, завалявшиеся у меня в кармане. Приподняв юбку, я отодрала от подкладки кольцо с рубином — самую дорогую драгоценность, какой владела мать. Я поднесла его к свету и показала Сибилле. Та выразительно приподняла левую бровь, отчего складка между бровей стала глубже. Теперь я знала, как и откуда она взялась.

— Должно быть, ты очень сильно его ненавидишь.

— Да, — повторила я.

— Как тебя зовут, дитя? — поинтересовалась Сибилла.

Закусив губу, я отвернулась. Близился закат, и мы сидели в ее саду. Воздух был полон благоуханием крупного белого цветка, склонившегося со стебля, как труба Страшного суда. Гигантские мотыльки бились в стекла фонарей, висящих под арочными сводами ее патио. [117] К небу, над остроконечными крышами Сан-Поло, был пришпилен узкий серп луны.

И тут я вспомнила старую сказку, которую однажды рассказала мне служанка о луне и ведьмах.

— Селена, — ответила я.

— Редкое имя. И запоминающееся. Намного более интересное, нежели Мария.

Я изо всех сил постаралась сохранить невозмутимость. Неужели она знает, что меня зовут Мария? «Ведь так зовут большинство девочек в Венеции», — сказала я себе и с вызовом задрала подбородок.

— А фамилия у тебя есть, Селена? — осведомилась ведьма.

«Шлюхино Отродье. Сукина Дочь. А теперь и еще одна, совсем новенькая: Сирота», — подумала я и отрицательно покачала головой.

— А когда твой день рождения?

Я ответила ей, и она сказала:

— Рожденная под знаком льва — в самую точку, учитывая цвет твоих волос и глаз. Тебе следует называть себя Селена Леонелли. Вот имя, в котором чувствуется сила.

«Селена Леонелли», — подумала я, покатала его на языке, и оно оставило у меня во рту привкус сладчайшего мармелада. Я улыбнулась ведьме, и непривычное движение лицевых мускулов, похоже, вытащило мое сердце из черной бездны, в которую оно ухнуло. Новое имя означало возможность новой жизни.

— А откуда у тебя взялся такой замечательный рубин, Селена?

— Он принадлежал моей матери.

— А теперь твоя мать умерла. — Это был не вопрос, а утверждение. Мне оставалось лишь согласно кивнуть. — И ты хочешь отомстить человеку, который и стал причиной ее смерти.

Я снова кивнула.

— Очень хорошо, я помогу тебе. Но если тебя поймают и обвинят в колдовстве, ты не должна назвать им моего имени.

— Ни за что на свете! — пообещала я.

Но она лишь выразительно приподняла бровь и сказала:

— Конечно, нет, Селена, потому что я свяжу твой язык, чтобы ты не смогла назвать моего имени, как бы ни старалась.

Вот так я и познакомилась со своим первым заклинанием: связыванием языка и подчинением чужой воле.

Второе заклинание, которому я научилась, позволяло свести человека с ума, насылая на него во сне кошмары. Вот как это делается.

Возьмите высокую черную свечу и острую булавку. Этой булавкой напишите имя своего врага на свече, отчетливо и глубоко выдавливая буквы. Обвяжите свечу колючей плетью ежевики. Затем заверните ее в квадратный кусок черной ткани, приложив к ней горсть земли с могилы (я взяла землю с общей могилы для бедняков, в которую бросили тело матери). Зашейте наглухо черной ниткой. В первую ночь полнолуния разбейте свечу молотком, изо всех сил ударяя по ней и приговаривая:

Просыпайся с криком,

Одолеваемый кошмарами,

Не знай ни отдыха, ни сна,

И пусть рвут тебя когтями

Твари из черной бездны.

Проделывайте это на протяжении трех дней подряд. Потом возьмите мешочек, в котором теперь лежит разбитая в пыль свеча, и заройте его в саду жертвы, желательно под окном ее спальни.

У Зусто да Гриттони сада не было, но я закопала свечу в цветочном горшке на его балконе. Я повадилась шнырять вокруг его виллы, глядя на его тень за окном, когда он беспокойно мерил шагами спальню в то время, как вся Венеция спала. К концу зимы, когда улицы города заливала ледяная вода, Зусто да Гриттони повесился на стойке балдахина своей кровати. Я не сомневалась, что он угодил прямиком на самый последний круг ада, где и будет страдать вечно.

А я поселилась у Старой Сибиллы, чтобы обучиться ее ремеслу.

Венеция, Италия — 1508–1510 годы

Любовь и ненависть были разменной монетой и движущей силой колдовства. Сад ведьмы мог в равной мере как возбудить сладострастие, так и отравить. Розы, мирт и пассифлора росли вперемежку с болиголовом и наперстянкой, мандрагорой и пасленом, а рядом колыхались тяжеловесные колокольчики кирпично-красного цвета, из которых получали глазные капли белладонны, убившие мою мать.

Впервые перешагнув порог предоставленной в мое распоряжение комнаты, я почувствовала, как в груди у меня шевельнулось что-то теплое. Мне показалось, что я вдруг наяву перенеслась в детство матери. Комната была грубо оштукатурена и побелена, солнечные лучи, проникающие сквозь заросли жасмина, рождали тени, которые замысловато сплетались и танцевали на стенах. Я босиком вышла через узкий дверной проем и остановилась на теплой, нагретой солнцем траве, вдыхая головокружительный аромат сада, полной грудью вбирая в себя восхитительную и пьянящую силу жизни и смерти.

Подставлять под шипы роз свое запястье и отдавать Старой Сибилле несколько капель крови показалось мне небольшой платой за такую красоту.

Днем я помогала колдунье собирать цветы и листья, выкапывать корешки, давить из ягод сок и составлять снадобья. Когда она принимала клиентов, я работала вместо нее в библиотеке, тщательно переписывая манускрипты заклинаний и магических формул, которые она хранила запертыми в каменном ларце. В то время Венеция считалась центром книгопечатания, и печатные прессы каждый день выплевывали книги и памфлеты на любой вкус, но содержимое старинных фолиантов, которое я медленно переписывала на пергамент, изо всех сил стараясь не наделать помарок и не посадить кляксу, отправило бы любого печатника на костер.

Закончив переписывать очередную страницу арканов, [118] я составляла еще один тайный экземпляр для себя, который прятала под матрас и снова доставала по ночам, чтобы перечитать и выучить наизусть.