Онлайн книга «Адам ищет Еву, или Сезон дикой охоты»
|
– Добрый день, – поздоровался Антон. – Я ищу Дмитрия Егоровича Стомашевского. Это вы? – Допустим. Вы из полиции? – сразу же спросил тот. – Нет, с чего вы взяли? Мне просто нужно с вами поговорить. – На предмет? – Это очень личное. – Я вас не знаю. – Мы, как бы это сказать… Товарищи по несчастью. – У меня последнее время одно несчастье: моя семейная жизнь. Теперь еще и менты зачастили. – Аналогично. – Тогда прошу, – хозяин гостеприимно распахнул дверь. Потом неуверенно заглянул внутрь помещения. – Нет, вам сюда не надо. Настасья приедет, уберет. Пойдемте в сад. Минутку. Он исчез, потом вернулся с бутылкой водки и двумя стаканами. – Я за рулем, – на всякий случай сказал Антон. – Ничего. Найдем, кому тебя отвезти. Ты машину на двор загони. С трудом в тесном дворике поместилась вторая машина. Так они и встали рядышком возле крохотного старого домишки со слепыми окнами, которому давно уже требовался ремонт: серый «глазастый» «Мерседес» и синяя «БМВ». На деньги, равняющиеся стоимости двух этих машин, можно отгрохать здесь настоящие хоромы. Двое мужчин прошли в сад. Под старыми яблонями стояла грубо сколоченная самодельная беседка. Вернее, сараюшка без одной стены и с огромными щелями. – Прошу, – кивнул Стомашевский. Антон расположился на одной из лавочек. Постеленная на столе клеенка потрескалась от времени и была вся изрезана ножом. Сквозь рваные раны выглядывало серое, изъеденное жучком тело старого стола. Дмитрий Егорович сходил в теплицу, новенькую, добротную, в отличие от всего прочего, и вернулся, неся в руках несколько небольших огурцов, листья салата и еще какую-то зелень. Огурцы небрежно вытер о старые грязные тренировочные штаны, положил на стол, вновь повторил: – Прошу. Потом налил в стаканы водку: – Помянем рабу божию Валерию. И залпом выпил граммов сто водки. Антон не посмел отказаться, тоже выпил, поставил на стол стакан. Потянул за какой-то зеленый лист, стараясь его не разглядывать, сунул в рот, пожевал. – Жена моя умерла, – пояснил Стомашевский. – Я знаю. Я там был, – пояснил Антон в ответ на немой вопрос. – В квартире, после того, как она… После ее гибели. – А кто ты вообще такой? – Антон Валентинович Перовский. Бизнесмен. – И что тебе надо от меня, Антон Валентинович? – Я хотел узнать про «Дикую охоту». – И все? – Все. – Пошел бы ты… С минуту помолчали. Антон по-прежнему не поднимался с деревянной скамьи. Стомашевский налил еще: – Будешь? – Нет. – Значит, плохо тебя ударило. – Нормально ударило. – У меня жена умерла, понял? – А моя человека убила. – И что этим бабам неймется? – с чувством сказал вдруг Стомашевский. – Ну, чего ей не хватало? Всегда говорил: «Тебе, Лера, просто работать надо». Она ж после замужества дочери места себе не находила, не знала, куда себя деть! И чуть не каждый день: «Дима, жизнь проходит!» Так от того, что ты целыми днями об этом думаешь, она ж на месте не остановится! И без конца: «Что я в жизни видела? Ни одного сильного чувства! И одна, целыми днями одна!» О господи, господи! Он взялся руками за голову, качнулся из стороны в сторону. «Драм-ма», – не слишком трезво подумал Антон, совсем как следователь Лиховских. И спросил: – Вы ушли, потому что узнали от Валеры о посещениях вашей женой элитного клуба «Дикая охота»? Так? Стомашевский поднял на него мутный взор: – Чего? Черта с два! Валера, Валера… Она Валерия, он Валера. Да, вспомнил! Тот парень, которого мы встретили в пансионате. И чего меня туда понесло? Молодость захотел вспомнить. Эх! Память о первом сильном чувстве, как вампир, если не вбить ей в грудь осиновый кол и не похоронить навечно, так и будет пить из тебя кровь. Ты извини, что я тут философствую. Третий день пью. Вроде как в отпуске. Раньше за границу с семьей ездил или на юга, а когда семьи не стало, тут и появилась вот эта подруга, – Дмитрий Егорович кивнул на бутылку водки. – И греет, и веселит, и утешает, да и цена подходящая. Дешевая и доступная, как шлюха, но верная, как любящая жена. Жена-а… Мы первый раз поехали в тот курортный городок, когда никакого пансионата «Звездный» там и в помине не было. И вот выдали замуж дочь и решили прокатиться по местам боевой славы. Прокатились! Ни ей, ни мне лучше не стало. А тут еще этот Валера. Я с ним даже не разговаривал. Я и следователю сказал, что… – Следователю? – Ну да. Молодой такой парень, мальчишка еще совсем. Первый раз он пришел дня через два после того, как мы вернулись с юга. Сюда пришел, потому что с Лерой все уже было кончено. То есть я даже не хотел видеть вещи, которыми мы сообща пользовались. Ни дома, ни на даче. У парнишки, которого встретили на юге, была гнусная привычка: когда жена проходила мимо, он ей подмигивал и обязательно напоминал: «Дикая охота». Один раз я это услышал. Мне вообще-то дважды повторять не надо. Не дурак. Я ушел потому… Потому что сам туда ходил. Понял? И когда подумал, что одной из этих женщин могла быть моя жена… Одной из тех, кого я… С кем я… О господи, господи! Как же я мог после этого с ней жить?! – То есть… Я ничего не понимаю. Что значит «одной из этих женщин»? Вы что, не видели женщин, которые посещали клуб? Ведь если туда ходила и ваша жена, как вы могли с ней не встретиться? – У тебя богатая эротическая фантазия? – усмехнулся Стомашевский, совсем как недавно следователь Лиховских. Ведь он знал подробности от Валерии Вениаминовны! Наверняка знал! Просто говорить не хотел. – Далась вам моя эротическая фантазия, – пробормотал Антон. Потом вспомнил Ольгу и приободрился: – Ну, допустим, богатая! – Пари держу, что ни хрена подобного! Может, тебе и не стоит все это знать. – Я ничего не понимаю. Да что это за клуб? – Обычный элитный клуб, где развлекается богатая публика. Но там нет ни проституток, ни мальчиков напрокат. Все, так сказать, варятся в собственном соку, в том обществе, где привыкли находиться. У мужчин отдельный зал, у женщин тоже свой. Один в голубых тонах, другой, говорят, в розовых. Пошло, да? А жизнь вообще сплошная пошлость. Мы там не бываем, в розовой комнате. Жену в этот клуб затянул, судя по всему, этот Валера, меня – одна особа, которая долго прикидывалась порядочной. – Как же происходит контакт? – Слушай, да чего ты пристал? Тебе что, оргии описывать? Вот так всегда: с одной стороны, неприлично, а с другой – жутко интересно. У тебя ж на лице все написано! Брезгливость и жадный интерес. Так и должно быть. – Дмитрий Егорович оглянулся, приблизил лицо к уху Антона и таинственным голосом зашептал: – Вообще-то в таких местах все пьют, поэтому видимость, как в тумане. Еще косячок можно выкурить. Тогда, напротив, картинка проясняется, но с такими искажениями, будто смотришь на все сквозь толщу прозрачнейшей ключевой воды. На дне виден каждый камушек, но когда вынимаешь его, он оказывается совсем другого размера. И все это вертится, вертится. Теперь я понимаю, откуда взялось слово «вертеп». От того, что все вертится. Сплошная карусель, и никого потом не узнаешь. Нет, никакого карнавала там нет. То есть все эти маски, грим, парики, это не то столетие. В наше время такие вещи делаются гораздо проще… Там есть ширмочка. Между мужской и дамской половиной. Словом, ты видишь только ее зад. Прелестный женский задик. В безабелье. Ну, чего тебе еще? |